«Какое слабое место в наших ценностях может возникнуть?» – «В случае, если люди перестанут регулярно посещать церковь по воскресеньям», – был ответ опытного политика[269].
Макмиллан рассматривал воскресное посещение церкви как элемент традиционного образа жизни своих граждан, что вносило размеренность и умиротворение в их быт.
Между 1969 и 1984 гг. из-за отсутствия прихожан закрылись двери 1086 англиканских церквей. Еще более ощутимым было продолжавшееся падение обрядов, осуществляемых в государственной церкви. Так, если в 1970 г. в ее храмах крестилось около 50 % детей, родившихся в Соединенном Королевстве, то в начале 80-х годов эта цифра упала до 40 %. В 1970 г. конфирмацию прошли 113 тыс. юношей и девушек, в 1982-м – менее 85 тыс. Столь же быстро сокращалось и число священников: в 1968 г. их было 3317, в 1978-м – 1832[270]. Все это свидетельствовало о падении религиозности населения и о том, что претензия англиканской церкви на то, чтобы представлять всю нацию, если и раньше ставилась под вопрос, то теперь уж не имела под собой почвы.
Росла дистанция между Церковью и обществом, между духовенством и обычными людьми. Разительные перемены произошли в сельской местности, жители которой проявляли большую верность традициям по сравнению с горожанами. До 50-х гг. священник прихода нередко имел богословскую степень, полученную в Оксфорде или в Кембридже, обладал манерами джентльмена, знал каждого прихожанина и жил в большом доме, расположенном рядом с церковью. Уважение селян не мешало ему сыграть с ними в крикет как с равными или обсудить местные новости. К началу 70-х все выглядело совершенно иначе. Только 16 % функционирующих англиканских священников окончили Оксфорд или Кембридж, и около 57 % не имели степени бакалавра богословия. Кроме того, в связи с объединением ряда приходов в один, священнослужитель уже не был так близок к прихожанам, жил далеко от церкви и во многом утратил прежнее почитание[271]. В целом наметилась тенденция превращения Церкви Англии и англиканских церквей по всему королевству в маргинальный институт.
Вместе с тем в этот же период обозначился и новый этап в экуменическом движении. Это была реакция на ослабление позиции всех христианских церквей и одновременно ответ на появление в стране мечетей, индуистских храмов и других молельных домов, построенных иммигрантами[272]. Так, например, Королевский колледж, открывшийся в Бирмингеме в 1970 г., впервые в Англии стал полностью экуменическим богословским колледжем. Стремление к контактам проявилось и среди «свободных церквей», которые оказались еще в более сложном положении, чем государственная церковь. При отсутствии жесткой структуры импульсы, идущие от секуляризации и политизации, оказались здесь более разрушительными и побуждающими к взаимопомощи родственных деноминаций. Так, например, в октябре 1972 г. Конгрегационалистский союз Англии и Уэльса (до 1966 г. – Конгрегационалистская церковь Англии и Уэльса), стремительно теряющий своих последователей, объединился с более влиятельной Пресвитерианской церковью Англии. Новая церковь стала известна как Объединенная реформированная церковь (United Reformed Church). Доктрины и той и другой конфессии мало отличались друг от друга, а кроме того, обе деноминации считали себя наследниками диссентерской традиции XVII столетия[273]. Были случаи и другого полного и неполного объединения церквей на местном уровне, где службы проводились в одном здании.
В 70-80-е годы экуменическое поле расширялось и за счет возникновения межконфессиональных школ, теологических колледжей и высших учебных заведений. Так, в Ливерпуле открылся экуменический институт высшего образования. Во всех университетах, кроме Оксфорда, были созданы факультеты богословия, работающие на межконфессиональной основе. Расширяли свое членство и экуменические по своему характеру общества прихожан. Во всех этих структурах принимали участие и католики, что было немыслимо в 60-х гг. Архиепископ Кентерберийский Майкл Рамзей заявил в августе 1978 г., что «прогресс экуменического движения стал “чудом”… и он приближает нас к объединению в вере, святости и полному слиянию в молитве, которую ниспослал нам Иисус Христос»[274].
Майкл Рамзей и его преемники Дональд Коггэн (1974–1980) и Роберт Ранси (1980–1991) в своем стремлении вернуть Церкви ее национальный статус при поддержке евангелистов (т. е. представителей течения «низкой церкви» в Церкви Англии) более активно, чем в прежние годы, вели переговоры о слиянии с другими конфессиями, прежде всего с методистами. Устраивались общие службы и многочисленные конференции, но требование англикан о принятии епископата, остававшееся неизменным, продолжало быть препятствием для нахождения взаимопонимания.
Инициаторами возникновения экуменических структур нередко выступали и члены распадающихся «свободных церквей». Но тяготение к объединению все больше испытывали простые верующие, независимо от того, были они англиканами, нонконформистами или католиками. Глубокие изменения произошли на уровне их сознания, что в значительной степени объяснялось продолжающимся процессом секуляризации и реакцией на возрастающий поток иммиграции, идущий из африканских и азиатских стран, и как ее следствие – строительство на Британских островах мусульманских, сикхских, индуистских и других храмов нехристианских вероисповеданий.
Развивались и экуменические контакты Церкви Англии и Ватикана. В 1982 г. во время посещения Лондона папой Иоанном Павлом II Архиепископ Р. Ранси и высокий гость совершили совместную молитву в Кентерберийском соборе. В 1989 г. последовал ответный визит Р. Ранси в Рим. Но каких-либо шагов к дальнейшему сближению Рима со своей «сестрой – Церковью Англии», как назвал ее папа Павел VI, не происходило. Архиепископ Ранси готов был принять папство как «первенство в почтении» (“primacy of honour”), но выступал против «первенства папы в юрисдикцию» (“primacy of jurisdiction”). Со своей стороны папа Иоанн Павел II заявил, что «папство уже имеет первенство в юрисдикции над всеми церквами независимо от того, признают они это или нет, и что доктрина Римской католической церкви не может быть изменена для того, чтобы соответствовать предложению Архиепископа Ранси»[275].
Оценивая значительное продвижение экуменизма в 70-х-80-х гг., Хастингс пишет: «Ощущение единой Христианской общины с общей миссией и общей верой стало центральным моментом, к которому пришли все главные церкви Англии, и чего никогда не было раньше. И это явилось огромным достижением»[276].
Между тем в 1970 г. произошли изменения в структуре Церкви Англии – Национальная ассамблея была заменена Генеральным синодом. По сравнению с ассамблеей в работу Синода в большей степени были вовлечены рядовые священники и миряне. В этом же году новый орган заслушал доклад комиссии, возглавляемой О. Чадвиком, об отношении Церкви Англии и государства. Предполагаемая возможность об отделении Церкви от государства была отвергнута. В 1974 г. Синод получил право назначать епископов. Точнее, премьер-министру на одну вакансию направлялись две кандидатуры, из которых по его усмотрению на утверждение королевы выбиралась одна.
Р. Ранси, помимо решения экуменических задач, сумел проявить себя и как политический деятель. Прежде всего это сказалось в разрыве традиционной связи Церкви Англии и партии тори. В своих выступлениях Ранси
