остатки перил; зато вместе со мной вверх поднималось и настроение.
Да и вид не разочаровал. Обласканный рассветом туман казался светящимся, и опоры ЛЭП вставали из него, как сказочные воины. Лёгкие облака летели высоко-высоко, по карандашным наброскам деревьев зима разбросала пушистые снежные шапки, рыцарь стоял среди серебряного снега величественный и бесстрастный, а из сугроба чуть поодаль торчала обтянутая фиолетовым задница.
— …позволил это? Я рождён Луной не просто так.
— Ха! Ну, не притворяйся, что не понимаешь. Конечно, они тебя терпеть не могут!
— Я что-то им сделал? — озадаченно спросил лунный.
Девочка выпрямилась и картинно почесала в затылке. Она была босиком и без шапки, только в тонком мерцающем комбинезоне, скорее подчёркивающем, чем скрывающем; в снегу она копалась голыми руками.
— Дай-ка подумать, — издевательски протянула Меленея и сдула волосы с лица. — Как насчёт того, что ты не умер?
— А должен был?
— Ну, разумеется.
— Я не помню.
— Это пройдёт, — безмятежно отмахнулась она.
И, подтянув ткань на бёдрах, закопалась обратно в снег. Она рылась в нём, как собака, разбрасывая ладонями комья и крошку. Вся площадка была порядком истоптана, а у ног рыцаря девочка прорыла, должно быть, до самой земли. Смотреть на Меленею было холодно.
— Здрасьте, — сказала я, решившись, и выбралась на площадку.
— Олта! — синие глаза просияли. — Как здорово! Вы знакомы с…
— Не произноси это имя вслух, — недовольно прошипела девочка.
— С… ней?
— О, мы знакомы, — лунная продолжала увлечённо копаться в снегу. — Это моя бывшая подруга, которой не интересны даже самые свежие детективы! Госпожа иди-ты-нахер-Меленея, также известная как мне-даже-чужой-монетки-для-тебя-жалко. Она и есть твоя ручная зверушка? И что, она уже близка к успеху?
— К какому ещё успеху? — оторопело спросила я.
— Как это? К тому, чтобы назваться его хме, разумеется! О чём ещё мечтать зверушке рядом с таким мужчиной. Или он уже однажды любил, и тебе нечего с ним ловить?
Я беспомощно обернулась к Дезире. Меленея несла какую-то невероятную чушь, но, даже будучи совершенно непонятной, эта чушь звучала почему-то ужасно оскорбительно. Лунную очень хотелось стукнуть, но в её рту мне опять мерещились острые зубы.
— Не ссорьтесь, пожалуйста, — вздохнул Дезире. — Вы обе мои друзья, и мы все вместе застряли в Марпери. Давайте как-то нормально всё обсудим?
Меленея вздёрнула нос:
— Мне нечего с ней обсуждать.
Я глянула на Дезире и развела руками, а тот — закатил глаза.
— Мне уйти? — тихонько спросила его я.
— Что? Нет! Ни в коем случае! Мы сейчас всё решим. Мел, хватит копаться в снегу и верни на место бревно! Олта, ты принесла новую книгу? Ты хотела показать, как раскладываются картинки.
Девочка снова сдула волосы с лица, недовольно фыркнула, а потом одним движением подняла бревно и небрежно уронила в снег у статуи, — только снежная крошка взвилась в воздух. Я могла этот ствол только тащить, да и то с трудом.
— Извини, я без книг… Сегодня ведь среда, а из-за праздников библиотека закрыта с субботы, я не успела ничего взять. Хочешь, расскажу ещё про Тощего Кияка? Я вспомнила хорошую историю, про то, как он ходил в горы, чтобы украсть сокровища Великой Ящерицы. Однажды Тощий Кияк проснулся от стука, хотя никто не стучал, и увидел тень, которую никто не отбрасывал…
В этот момент Меленея с оглушительным треском выломала мои вилы изо льда, потом переломила рукоять через колено и отбросила обломки в куст.
— Извини, а… что она делает?
— Копает, — рассеянно отозвался Дезире. — Тень без владельца — это ведь дурная примета?
— Очень дурная. Говорят, сама старуха-смерть облачается в накидку, сплетённую из погребальных песен, и становится невидима, но свет… — Снежные комью стучали об утоптанный снег. — А что она копает?
— О, знаки.
— Знаки? Какие знаки?
— Она считает, что её жрецы меня здесь заперли. Но если так, они должны были оставить здесь знаки. Заклинания и призмы, которые всё описывают. Это непростая магия, особенно, если именем Луны…
Меленея копала почти у самого края площадки. То здесь, то там были видны глубокие ямы, будто девочка и вправду искала под снегом клад.
— Знаки? — я прикусила губу. — Я видела знаки.
__________
История о призрачных зверях, дорогах, истинных парах — а также о травме, вине и, конечно, любви — рассказана в романе «Долгая ночь».
xxiii
Найти их оказалось не так и сложно: я помнила, что влетела в металл вилами, а след от вил был хорошо виден во льду. А вот откопать было куда как сложнее. Снег доходил мне до середины бедра, но под верхним рассыпчатым слоем скрывался плотный ледяной панцирь.
Я нашла в руинах фрагмент шифера и копала им, а Меленея — как и раньше, голыми руками, перекидывая снег назад через плечо. Лёд я пробивала вилами, а лунная резала огнём, будто ножом. Это было ручное, оранжево-жёлтое пламя, горящее прямо в ладонях девочки. Смотреть на него было больно, как на солнце.
— «Боль или покой или», — вспомнила я. — Так написано вокруг меча. А здесь…
Здесь была полоса жёлтого металла, чуть притопленная в землю, но всё ещё отчётливо видимая. Шириной примерно в полтора пальца, она обводила рыцаря широким кругом, испещрённым насечками-знаками.
— «…и остаться и молчать и…» — перевела лунная, с интересом проведя пальцами по символам. — Эй, каменный! Они реально это сделали!
И, почти уткнувшись носом в полосу, поползла через снег, очищая знаки руками и бормоча слова себе под нос.
Заклинание было длинным, и я не могла даже представить, сколько ещё в нём такого — про «покоиться», «забыть» и «закрыть глаза». То, что читала Меленея, было совсем не похоже на заклинания, которые мы в школе заучивали наизусть, скорее — на что-то вроде странной молитвы.
— Жесть, — резюмировала лунная, пропахав носом всё кольцо. — Неудивительно, что тебе память отшибло! Странно, что ты вообще проснулся…
— Я почувствовал, — неохотно отозвался Дезире. — Меня звали. Очень настойчиво, с прошлой весны… может, и раньше.
— И ты?
Рыцарь вздохнул. Потом скосил взгляд на меня — и всё-таки рассказал.
Лунные живут долго, — говорят, почти бесконечно, — но, по правде, это сложно назвать настоящей жизнью. Они не нуждаются во сне, вместо этого закрывают глаза и сливаются с космосом. Тогда та искра сознания, которую дети Луны и назвают «я», становится частью вселенной и танцует в пустоте, как пылинки в столпе света.
Это может длиться… годами. Говорят, те лунные, что надолго останавливаются в Кланах, со временем учатся быть похожими на людей. Ещё говорят, что иногда лунные теряются в своём свете. Остаются в нём так надолго,
