время я встретил Дэ Чжуна. Он не делал ничего, чтобы поощрить мою уверенность в необходимости изучать медитацию. В сущности, он ничего не объяснял и не давал каких-либо инструкций. Тогда я считал, что ему нечего мне дать, кроме той воодушевленной простоты, с которой он прожил свою собственную жизнь. Он казался мне чем-то вроде ученого-идиота, юродивого — только и всего. Сейчас я понимаю: именно его наука была истинным учением о медитации, а все, что мне пришлось узнать позже, стало лишь окончательной шлифовкой того, чему научил меня Дэ Чжун, не проронив при этом ни единого слова.
Однако вскоре я ощутил в себе некоторую неудовлетворенность. Я не мог избавиться от чувства, что мне чего-то недостает, что мое импульсивное стремление действовать самостоятельно является просто врожденной культурной особенностью, духовным оптимизмом и наивностью, характерными для американцев. Моя изначальная вера в то, что я смогу познать медитацию немедленно, исходила из моей самонадеянности. Было бы лучше выкинуть из головы эту уверенность, направив свои устремления на что-нибудь другое.
Эти сомнения привели к тому, что я готов был сдаться на милость первому встречному духовному наставнику. К счастью, мне попался хороший учитель — настоятель дзэн-буддистского монастыря, расположенного в северной части штата Нью-Йорк. Он сумел сформулировать все те премудрости, которые воплотил в себе, но наотрез отказался объяснять мне Дэ Чжун. Но при этом учение настоятеля было ограничено доводами, которые он использовал, чтобы его передать. И потому в конце концов мне пришлось оставить его и его монастырь, чтобы испытать текущий момент, освободившись от оков идеологий. Только тогда я осознал, чему пытался научить меня Дэ Чжун.
Вскоре после того, как Дэ Чжун переселился в штат Теннесси, некий теравадийский монах[12] из Нью-Йорка подсказал одному юноше (с которым я познакомился годы спустя), что, если он действительно намерен серьезно изучать дзэн, то ему не следует обращаться в различные храмы и центры, которые примерно в то время стали возникать на северо-востоке США, а лучше направиться в город Монтигл штата Теннесси. Там, мол, живет пожилой некто, а точнее «никто», который ему нужен.
По рекомендации этого монаха молодой человек написал письмо Дэ Чжуну. Тот ответил, что юноша может приехать к нему летом. Когда в ответном письме он спросил, как найти нужный дом, Дэ Чжун послал ему открытку, в которой было буквально два слова: «Спросить Китайца». Все еще сомневаясь, юноша все-таки последовал совету старого монаха. Автобусом компании «Грейхаунд» он прибыл в Монтигл, где ему сразу указали на дом Дэ Чжуна.
Все лето парень провел у Дэ Чжуна, медитируя с ним и помогая ему с ремонтом дома, после чего вернулся в Нью-Йорк. Много лет спустя он рассказывал мне, что узнал от старого монаха нечто удивительное, но до конца не объяснимое. Полагая, что должен написать Дэ Чжуну и поблагодарить его, ученик отправил ему письмо, в котором говорилось, как он ему благодарен и сколь многому научился у него за время, которое они провели вместе.
Неделей позже он получил ответ, в котором выражалась благодарность за его помощь по ремонту дома. Однако в конце письма Дэ Чжун добавил: «С сожалением должен уведомить вас, что вы совершенно ничего от меня не узнали». Через тридцать лет, когда мой знакомый рассказывал мне эту историю, его голос дрожал от волнения. Когда он умолк на полуслове, я решил, что этот рассказ пробудил в нем какие-то личные воспоминания. Но через мгновенье он добавил: «Знаете, я был так разочарован. Я вообще не понял, что же Дэ Чжун хотел этим сказать».
Долгое время я думал, что нежелание Дэ Чжуна брать учеников было вызвано тем, что ему хотелось все свое время посвятить медитации. Он не хотел быть ничьим гуру, говорил я себе, потому что просто хотел заниматься медитацией постоянно. Но теперь я думаю, что ошибался, как и во многом другом, что касалось этого загадочного старца. Сейчас я думаю: он не хотел быть гуру просто потому, что никаких гуру на самом деле не существует. Есть лишь настоящее, которое мы разделяем со всеми и со всем. И, конечно, этому нельзя научить. Никто не может быть собственником настоящего. Дэ Чжун не хотел, чтобы кто-то верил ему. Он хотел, чтобы люди доверяли себе.
Деревянная миска
В тот день, когда я заявил Дэ Чжуну, что решил учиться у кого-нибудь другого, он только склонил голову. Мне показалось, ему хотелось что-то сказать в тот момент, но он лишь вздохнул. Что ж, я так никогда и не узнаю, о чем он тогда подумал. Очень долго я вспоминал это мгновенье с великой печалью. Я был рядом с Дэ Чжуном, когда еще учился в колледже, но и предположить не мог, что чему-то учусь у него. Ни единого раза он не давал мне чего-то такого, что хоть отдаленно напоминало бы основополагающие наставления. В конце концов, я действительно научился медитации, но помог мне в этом не он, а мастер дзэн из монастыря, что находится на севере штата Нью-Йорк.
Наверное, я надеялся, что однажды Дэ Чжун полностью проявит себя как Мастер, которым он, собственно, и был, однако этого не случилось. Чаще всего он вызывал у меня недоумение — этот неуклюжий старый китаец, который сморкался на тротуар, терпеть не мог носить зубные протезы и был одет в поношенное тряпье. В тот день я сказал ему, что хочу быть монахом и собираюсь официально стать учеником японского мастера дзэн, которого встретил несколькими годами раньше. Я не говорил, что хочу стать мастером дзэн, то есть присоединиться к бесконечной череде представителей официального клана наставников, начало которому было положено самим Буддой. И я не говорил, что хочу следовать «высшему призванию», сделаться главой монастыря и обучать монахов так, как, казалось мне, это должен делать настоящий мастер дзэн. Но теперь-то я понимаю, что все это было для него очевидным, когда мы прощались с ним у двери его дома.
Каково ему было тогда стоять с опущенной головой? Что чувствовал он рядом с возвышавшимся над ним долговязым американцем, исполненным непреклонной решимости достичь своей духовной цели? Разочаровался ли он, видя, что я так и не проникся нашей дружбой? Был ли он изначально намерен отпустить меня восвояси — как сделал персонаж буддистской притчи, который незаметно для своего друга зашил драгоценный камень в подкладку его одежд?
Мне и теперь не известен ответ ни на один из этих вопросов. Но бесконечное множество раз я размышлял над смыслом
