тезка ворона карача Хасан и сам салтан Даньяр.
– Ай, молодец, Хасан! Держи, заслужил, – сказал салтан и бросил мясо птице.
Ворон подхватил брошенное ему лакомство и быстро взлетел на верхушку сосны.
Даньяр повернулся к воинам и поднял руку.
Гомон и смешки мгновенно стихли, уступив место неестественной тишине, прерываемой иногда всхрапами лошадей и глухим перестуком их копыт.
Недолго послушав тишину, молодой салтан обратился к войску неожиданно сильным низким голосом с хрипотцой, и каждый касимовец потом утверждал, что слышал с первого до последнего слова:
– Воины мои! Я призываю вас почтить память моего отца и вашего хана Касима большим походом. Мой отец начал наше ханство для того, чтобы росла слава Аллаха в северных землях, для того, чтобы у каждого из нас был теплый очаг и достойная пища, для того чтобы наши дети росли здесь сильными и счастливыми! Татарин без войны – словно земля без солнца. Мы отправляемся стяжать славу у Новограда, и мы добудем победу! И эта победа будет посвящена родоначальнику нашего государства – хану Касиму!
Даньяр обвёл горящим взглядом своё войско и простёр руку к Ханкерману.
– Знайте, воины, что я принял решение дать Ханкерману новое имя – имя хана Касима! Пусть наши дети и дети наших детей и их дети помнят, кто основал наш прекрасный дом! Пусть они любят и защищают его, пусть приносят ему победы и достаток! А мы, наследники Касима, начнем писать славную летопись великого ханства прямо сегодня, отправляясь в новый поход. За ханство! За Касимов-град!
– За Касимов-град! – откликнулись воины, и клич их, казалось, достиг самого неба…
Даньяр повернулся к воинам и махнул рукой. Загремел походный барабан, и войско касимовское и городецкое двинулось за своим салтаном через распахнутые ворота по Муромской дороге в сторону Владимира.
Ворон, все это время слушавший речь салтана Даньяра, вернулся к лакомству, которое прижимал лапой к ветке. Ел не спеша, смаковал, наблюдая, как последние всадники покидают город.
Хасан был очень умным вороном и быстро учился. Он давно понял, что с людьми можно дружить, а если еще и повторять их смешные слова, то можно получить и что-то вкусное. Хасан снова прижал мясо лапой к ветке и еще раз крикнул: «Кар-р-рар!!!» Замыкавшие колонну казаки разом повернулись в седлах, заулыбались и помахали ворону.
За двадцать прошедших лет Хасан вырос и похорошел. Черное оперение еще не приобрело синего отлива, зато клюв вырос до устрашающих размеров. Хасан хорошо питался: внизу, в построенном на его глазах городке, всегда было чем поживиться.
Ворон Хасан, конечно, не знал, что татары, наряженные в еще дедовские кольчуги, неслись в атаку с боевым кличем монголов «хар-рар, хура-рар», сохранившимся со времен Чингисхана. Потому и смеялись воины салтана Даньяра вороньему крику, похожему на боевой клич. Русские этот клич переняли, так появилось раскатистое «Ура!» А в домонгольское время русские дружины, наступая на врага, чаще всего применяли новгородский боевой клич: «Не жалеть!»
Хасан проглотил последний кусок и посмотрел вниз, где на мысу высились стены Ханкермана. Правда, двуногие теперь назвали его Касым-градом. Потом глянул вслед войску, на длинную змею, ощетинившуюся остриями пик.
Что-то шевельнулось в вороньей голове. Загорелось едва заметно, но стремительно разрослось желание увидеть, куда отправились татары и его друг Ибрагим. Хасан взлетел, сделал круг над городом и отправился за войском.
1471 год. Шелонь
Дорога заняла неделю. Люди отдохнули и – началось.
Татарское войско выдвинулось затемно. Каждый казак знал, что делать, в тишине покинули лагерь и направились к реке.
Ворон Хасан выбрал сосну повыше, устроился на ветке и принялся наблюдать.
Рассвело. Новгородцы еще в сумерках начали бой с москвичами, переправившимися ночью через Шелонь. Как бы скрытно не действовало московское войско, но его намерения были замечены вражескими разъездами. Впрочем, это не волновало Даньяра.
Еще не обсохшие после переправы касимовские татары изготовились к битве – все смотрят на холм, где стоит царевичев двор, на своего салтана в блестящих латах, ждут его приказа. Поправляет на груди свой старенький тягиляй казак Ибрагим, облизывает сухие губы, поглядывает на врага. Беспечны новгородцы, теснит их полк москвичей, все бояре-командиры в гуще битвы мечами машут, славы себе ищут, о тылах никто и не думает.
Ждет татарское войско приказа своего салтана, а Даньяр тянет, не начинает. То ли не хочет идти в бой, пока не подтянется с переправы последняя сотня, то ли выбирает самый удобный момент.
Более казаков такому промедлению огорчается ворон Хасан, беспокойно топчется на ветке, смотрит то на врага, то на Даньяра. Славная битва будет сегодня… Но что же салтан тянет? Вот руку поднял, чего же не дает команды?
– Кар-р-рар! – закричал ворон не в силах более терпеть.
– Хар-р-р-р-рар! – подхватили татары, разом посылая лошадей в галоп.
Широкой лавой понеслась татарская орда на новгородцев.
Салтан Даньяр удивленно осмотрелся по сторонам: кто осмелился вперед него отдать приказ? Глянул вверх, заметил знакомого ворона на дереве. Погрозил ему плетью и тут же сам пришпорил коня. Не принято салтанам-чингизидам в рубке участвовать, но разве такого остановишь? Верные нукеры прикрывают салтана со всех сторон, каждый из них готов умереть за Даньяра.
Подгоняет Гривастую казак Ибрагим, хлещет плетью по влажным бокам, боится отстать от своего десятка, косит единственным глазом на улана Иссу. Не похож сейчас Исса на себя, обычно улыбчивое лицо его превратилось в жуткую маску со звериным оскалом.
Вот и новгородское войско. Не ждет оно опасности с тыла, увязло в бою с москвичами. Каждый рвется вперед, в битву, за своей славой, задние на передних напирают. Только в самый последний момент услышали новгородские воины топот конницы за своей спиной, и кто-то даже успел крикнуть: «Татары!!!»
Неотразимая касимовская лава захлестнула новгородцев, сминая их боевые порядки. Прозевали новгородцы, оказались не готовы к встрече с татарским войском. Любят и умеют воевать касимовцы.
Легко и глубоко, как нож в масло, вошла пика Ибрагима в грудь успевшего повернуться новгородца в блестящем шишаке, не спасла кольчуга, плетенная из железных колец. Казак успел удивиться, как румяное лицо новгородца в одно мгновение побледнело до синевы.
Нет времени выдергивать пику из груди поверженного врага, выхватывает Ибрагим саблю из ножен, ставит Гривастую на дыбы. Подкованное копыто бьет врага в грудь, еще один новгородец повержен.
– Хар-р-рар! – визжит Ибрагим, взмахивая саблей.
– Хар-р-рар! – кричит рядом улан Исса, орудуя пикой.
– Татары, татары!!!.. – пронеслось по новгородскому войску, и дрогнуло войско…
Не привыкли новгородцы к такому напору. Немецких рыцарей и шведов бить научились, а против татар не устояли.
