что с командованием надо говорить по воински и уважительно, – назидал полковой комиссар.
– Погоди, Фим,– остановил Козырь. – Что за девушку вы там со Стебунцовым подвозили? – спросил Козырь.
– С поезда. Ехали вместе. Подарок от дочери Гаврилова везла. Семен… то есть, Стебунцов взялся передать.
– Послушайте, товарищ Мамин. Вы здесь человек новый. Кхе.. – полковник откашлялся в руку. – Так вот. Человек новый, но задачи перед вами стоят нешуточные. Поэтому я попрошу вас.. Кхе… впредь придерживаться инструкций.
– А не девушек катать, – вставил пять копеек Фомин, уже закончив давать распоряжения по телефону.
– О происшествии доложите рапортом позже. Сейчас, скажите, что думаете об этих бойцах? Какие соображения имеете? – давая понять, что показательная порка закончилась, сказал Козырь.
Мамину предстояло рассказать о бойцах учебного батальона Бранденбург 800. Рассказать он мог-то много чего. Но сейчас это необходимо было уместить в рамки информации, которой мог владеть капитан Красной Армии образца сорок первого года, а не любителя истории две тысячи восемнадцатого.
– А что тут скажешь. Ребята подготовленные. Первый, в которого я выстрелил, то есть осечка произошла, в момент нажатия на крючок выполнил маятник, как я успел заметить. Для обычного бойца это не просто странно, это невозможно.
– Согласен, – задумчиво произнес Козырь, его кустистые брови сошлись в одну линию. – Что еще?
– Вели себя чересчур самоуверенно. Винтовки оставили в коляске. Сначала вообще одного бойца с ножом отправили к нам, хотя видели, что нас трое.
– По-тихому прибрать хотели, – сказал Фомин.
– Да, – подтвердил Мамин. – Под пистолет шли спокойно, привычно. Ну, и рукопашкой владеют.
– Чем? – переспросил Фомин.
– Рукопашным боем, – уточнил Мамин, силясь вспомнить, существует в сорок первом такое понятие или нет.
– Ясно, – убил его сомнения Фомин.
Через минуту в дверь тихонько постучали. Вошел рядовой и на столе материализовались три чая в мельхиоровых подстаканниках, пара кусков сахара. К ней добавилась упаковка галет.
– Давай, перекуси пока. Потом в столовую зайдешь, – сказал Козырь.
За чаем Мамин в общих чертах получил информацию о своем ближайшем будущем.
– Ты приписан к саперному батальону, на должность замкомандира саперно-маскировочной роты. Завтра оформим допуск по «секретке». Так что с завтрашнего дня только можешь ты приступить к своим обязанностям. И отдохнуть, по уму, я тебе должен хотя бы сутки дать с дороги. Но нет у меня этих суток, понимаешь? – не то спросил, не то утвердительно заявил полковник Козырь.
Мамин пытался сообразить, не рассказать ли господам…то есть товарищам большим командирам, что произойдет через полтора суток. Но что это даст? Во-первых, не послушают, за паникера примут. В кино такое часто показывают, поставят к стенке и шлепнут. Не рассказать. Тоже не годится. Может все-таки подготовленные встретят противника, подороже жизни свои отдадут. Ладно, подумал Мамин, меня вроде отправлять куда-то собираются. Перед отъездом оставлю письмо. Да и вообще, не мое это дело крепость спасать. Мне про документы нужно узнать, да домой как вернутся. Подумал и устыдился своих мыслей.
Меж тем, Козырь продолжал.
– Ты командир с особой подготовкой. Поэтому с тобой целый замкомандира дивизии разговаривает, – кивнул Козырь на Фомина. – А у меня как раз ситуация в укрепрайоне особая. Как думаешь, таких, как эти ..с проводами, много здесь?
– Если скажу, что не думаю, а знаю, что много, поверите? – спросил Мамин.
– Поверю, – утвердительно кивнул Козырь.
– Диверсии будут нарастать, – продолжил Мамин. – В основном, это коснется коммуникаций, связи, электроснабжения, – подумал немного и добавил – Водоснабжения.
– Слышал, наверное, в мае, германский внерейсовый самолет Ю-52 совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны органов ПВО принято не было. ПВО Западного особого военного округа, обнаружили нарушивший границу самолет лишь тогда, когда он углубился на советскую территорию на 29 км, но, не зная силуэтов германских самолетов, приняли его за 277 рейсовый самолет ДС-3 и никого о появлении внерейсового Ю-52 не оповестили. Белостокский аэропорт, имея телеграмму о вылете самолета Ю-52, также не поставил в известность командиров бригады ПВО и авиадивизии, – изложил Фомин.
Мамина этот исторический факт как-то обошел стороной, но виду он не подал, только кивнул головой.
– Вот и получается. Что это? Предательство? Диверсия? Или головотяпство? – спросил Козырь.
– Может и головотяпство, но по весу как предательство, – дал оценку Фомин.
– В общем, я тебя сейчас нагружать информацией не хочу. Поедешь на 18 ОПАБ в районе Пугачево сегодня же. На месте командир батальона введет в курс дела. Так, я думаю, лучше будет. Незамыленным взглядом посмотришь, оценишь обстановку. Задачу и приказ получишь завтра. О режиме секретности предупреждать, надеюсь, не надо?
– Нет, – ответил Мамин, мысленно расшифровывая аббревиатуру ОПАБ – отдельный пулеметно-артиллерийский батальон.
– Хорошо. Но у секретчика подписку оформишь. Я его предупрежу. Это еще не все. Командование полка решило подготовить штурмовой взвод. А тут своих дел невпроворот. Ты специалист? – спросил Козырь и сам же ответил. – Ты. Вот и будешь его создавать.
– Товарищ полковник, это невозможно! Нужны люди с опытом, – попробовал возразить Мамин.
– Не перебивай. Пока начнешь так. Ясно? – оборвал Козырь.
– Так точно.
– Сейчас иди к секретчику, потом найдешь старшину Моховикова. Оформляй документы и получи оружие на складе. Там указано на сколько человек. Комлектацию определяй сам. Выписки из приказа должны быть уже готовы. Он же даст тебе транспорт до укрепрайона. Переночуешь там. Вопросы, возражения?
– Никак нет, – обреченно вздохнул Мамин. Искать документы нужно было где-то здесь, а его отправляют в ОПАБ.
– И еще, – Козырь подошел вплотную и положил руку на плечо Алексею, – Я сильно надеюсь на тебя капитан, не подведи.
– Разрешите идти, – Мамин собирался развернуться и выйти. Раздался трескучий звонок телефона.
– Да, – поднял трубку Козырь. – Какие документы? Из Белого? Нет. Нет, говорю. Неделю назад переправили в обком. Да. В обком. Звоните Тупицыну. Что точно? Конечно, точно. Все. Отбой связи.
Мамин вышел из кабинета.
***
По дороге на оружейный склад, к которому Мамина охотно согласился проводить рядовой Пичушкин, только что сменившийся с наряда и направлявшийся в казарму, Алексей размышлял. Нет, его не смутило назначение в маскировочно-саперную роту. Из литературы, посвященной Великой отечественной войне, он знал, что так обозначались в предвоенные годы советские диверсионные подразделения. Не пугала его и перспектива подготовить и возглавить отделение (а потом и взвод) новоиспеченного спецназа. Заботило Алексея то, что никакого взвода не будет. Уже послезавтра рано утром здесь будут солдаты вермахта и, немногим из наших удастся унести ноги отсюда. Какой уж тут спецназ.
Сообщить «кто он» двум старшим командирам Алексей не решился. Но что предпринять уже решил. Написать импровизированную
