я и сама ничего не поняла… – Нина во все глаза смотрела на подружку. – Буба мне всё что-то такое странное сегодня говорила… Такое странное!
– Да какое странное! Я сама всё видела, собственными глазами! Где твоя Мэгги?
– Так вот она! – Ульяна указала на собачку.
– Нет! Большая чёрная! Вооот такая!
– У меня только одна собака. Мэгги! Мам, ну ты же Мэгги знаешь!
– Буба, вот Улина собака, – Нина ткнула пальцем в собачку.
– Ну, понятно! Вы меня обе дурить вздумали! Хорошо же! Я сейчас вызываю полицию и заявляю о том, что ты украла у меня часы!
– Часы? Которые вы сняли и в сумку к себе положили?
– Ты что? Сбрендила на почве перепоя? – рявкнула Буба. – Я не снимала часы!
– Ну, конечно, снимали. Вы пришли, я вам чаю предложила.
– Да, какой-то бурды!
– Почему? Хороший чай, вам же понравился! Вы что не помните? – Уля кивнула на чайник. – А руки вы помыли, перед этим сняли часы. Ещё сказали, что кладёте в среднее отделение в самый низ, чтобы случайно не выпали!
– Да ты! Да ты! – взвыла Буба. – Я руки не мыла! У меня руки были чище, чем твоя треснутая чашка. Я её и руками-то не брала, я брезгливая!
– Мам… Я прямо и не знаю… – Ульяна развела руками. – Буба пришла, сняла часы, убрала в среднее отделение сумки, помыла руки, села. Потом чай пила, и чашка была чистая, и не треснутая вовсе. Да вон же она стоит, я ещё и не помыла. И помада Бубина на ней. И пирог вам понравился, – обратилась она уж к Бубе.
Но та, как завороженная, смотрела на чашку с полукруглой полоской помады такого знакомого цвета. «Он немодный, редко бывает» говорили ей продавцы косметики, только она упорно искала именно такой, цикламен с перламутром. Внезапно дрогнувшими руками она полезла в свою сумку, вытащила помаду, сняла крышечку и тупо уставилась на чашку.
Ульяна недоуменно переглянулась с мамой.
– А часы? – вдруг припомнила Нина. – Посмотри в среднем отделении.
Буба бы и не подумала чего-то делать по чужой указке, но будучи в таком странном состоянии послушно сунула руку в среднее отделение и достала…
– Ну, вот твои часы! А ты… А ты мне дочь оскорбляла! Кричала на полгорода, что она у тебя что-то украла! – взвилась Нина, оскорблено глядя на взблёскивающие в руке Бубы золотые часы.
Глава 16. Королевство маловато… Разгуляться негде
Буба смотрела на часы, словно первый раз в жизни их видела. Хотела было даже крикнуть, что это не её часы, но увидела знакомую царапинку на крышке.
– Мои… А как они тут оказались?
– Буба, вы что? Вы ничего не помните? – Ульяна очень боялась переиграть, но вроде, получалось пока неплохо.
– Да как же не помню! Помню, конечно! Ты – алкоголичка! И это… воровка.
– Так! Вы хоть понимаете, что сейчас делаете? Вы клевещете на меня. У вас в руках ваши часы, к которым я не прикасалась. Я не пью! А вы уже десять раз сказали мне, что я алкоголичка и воровка. Я сейчас могу вызвать полицию и написать на вас заявление о клевете!
– Да я тебя саму на чистую воду выведу! – по привычке взвыла Буба, но часы качнулись перед её лицом, а глаза невольно остановились на чашке со следами её губной помады. – Ааааа! Я поняла! Ты меня отравила! Ты что-то такое подсыпала и подлила, и мне показалось…
– Да ну? Это какое же было удивительное средство, которое стёрло ваши воспоминания о том, как вы чай пили, и нарисовало новые, как вы в какой-то кошмар пришли? Если вам так хочется – берите чашку, везите на анализ. Даже пирога могу отрезать, его тоже сдадите. Только вам же придётся объяснить, что именно с вами приключилось, и что им искать. Какие такие глюки вас преследуют. А если вы это изложите людям… – Ульяна прищурилась, а потом решительно шагнула к шкафчику, достала оттуда пустую баночку из-под варенья, перелила в неё остатки чая из кружки и отрезала узкий клинышек пирога.
– Это ещё зачем? – удивилась Буба.
– Как зачем? – Ульяна примерилась как бы удобнее переложить пирог в пакетик. – Отвезёте, всё расскажете, глядишь, вас и обследуют.
– Чего? Ты это о чём? – Буба насторожилась, не сообразив, что произошла кардинальная смена ролей. Это не она налетает с обвинениями, а её загоняют в угол.
– Вы каждый раз приходили и говорили гадости. И эти гадости раз за разом становились все менее правдоподобными и всё более мерзкими. На сей раз, вы превзошли саму себя! Это уже психическое расстройство.
– Чтооооо? – взвыла Буба.
– Сами думайте, что лучше. Психическое расстройство или намеренный оговор, обвинения в краже. Клевета, то есть, – Ульяна пожала плечами. – Да, кстати, вот камера! – она ткнула пальцем в сторону небольшого предмета, прикрепленного к кухонной полке. – Когда вы пришли с мамой и со скандалом, я её включила. Так что думайте, что говорите и что делаете.
– Да я тебя сейчас! – Буба была готова вцепиться с наглую бабёнку, но слова про камеру и резкое движение справа заставили её остановиться и повернуть голову. Справа стояла Нина, снимающая, с себя зимнее пальто, собственно его взмах и заметила Буба. Нина кинула пальто на стул и уставилась на «подруженьку» грозно прищурив глаза.
– Таааак! И что же я слышу? Ты уже столько лет поливаешь мне дочку грязью, а это все, оказывается, твои выдумки? А я, как последняя дура, в это верю?
– Это не выдумки! И тебя никто не заставляет верить! И ты сама мне всё выбалтывала! И про то, что она забеременеть не могла, и что с мужем ругалась, и что в секту попала, и что внука к психологам водили, небось, припадочный такой же, как и ты! И про то, что Улька сейчас не работает! И про муженька своего всё выкладывала! Дура!
– Точно! Это ты права! Такая и есть, дура-дурой! Зато сейчас поумнела! Это ж надо, про любимых людей всё этой полоумной выкладывала!
– Да я умнее тебя в тысячу раз!
– Ага, с воплями, что у тебя часы украли и ними же в руке! – парировала Нина. – Так, подбирай свой поганый язык вместе с болящей психикой, и вали отсюда! И чтоб я тебя больше не видела ни тут, ни у себя дома!
– Ты ж сама приползёшь ещё! Вот бросит тебя муж, дочка, внук сопьётся… – начала было Буба, и заткнулась. Такую Нину она ещё не видела. Сразу вспомнилось, как однажды в лесу в малиннике
