не подпадала? – как говорит в таких случаях мама – и там пропадала, и сям. Филипп кинул рюкзак на верхотуру и пошел в столовую на первом этаже, разложил свою курицу жареную. Взял пиво. «Beer and bed» назывался хостел. Пиво – так пиво.
Филипп хотел было друзьям позвонить, может быть, даже встретиться. Но ведь начнут Нику вспоминать, а Филипп хвастаться начнет, мол, все у него отлично и хорошо. А это не совсем так.
Смотрел в окно на улицу, на проходящих людей, на машины… Не было мыслей. Просто смотрел. «Медитация называется, наверное, – усмехнулся, спохватившись, – а надо бы думать».
– У-у-у, а-а-а! – за соседним столиком девочка-подросток – бессвязные звуки, сначала тихие, потом почти крик.
Девочка попыталась было резко встать, но женщина, которая была с ней, удерживала, тянула за руку, смущенно смотрела на Филиппа. По подбородку девочки потекли слюни. Женщина постаралась их вытереть платком, но девочка капризно мотала головой, слюни размазывались по ее лицу.
Какой-то азиатский юноша бросил в досаде свой бутерброд на стол:
– Апэтит только портят, – покинул буфет с недовольным видом.
Женщина проводила его тревожным взглядом, снова беспомощно и с тоской посмотрела на Филиппа.
– Простите, – прошептала тихо.
– Не беспокойтесь, я – врач. Я все понимаю, – сочувственно кивнул Филипп.
Аутизм. Что же здесь непонятного.
Женщина горько улыбнулась:
– Врач нам уже не поможет.
Филипп кивнул.
Девочка неожиданно притихла, сидела, уставившись в одну точку, перебирала тонкими пальчиками край своей куртки.
– Не поможет, – повторила женщина, – уже не поможет. Мы к шаману приехали.
– К шаману?!
– Да, под Москвой есть один, очень известный.
– И что же, вы надеетесь…
– Уже нет.
– Тогда зачем?
– Меня Ольга зовут, – сказала женщина, – а это – Ксенья.
– Филипп.
– Очень приятно, – Ольга натянуто улыбнулась.
– Так все же, почему шаман?
– Говорят, он родовое проклятие может снять. Мне сказали… А у меня еще есть дочь старшая. За нее боюсь, за ее детей.
Филипп открыл было рот, чтобы дать отпор предрассудкам и суевериям с точки зрения научных достижений современной психиатрии, но только кивнул головой. А что, собственно, современная наука может предложить этой несчастной матери?
– Возьмите меня с собой к шаману, – неожиданно для самого себя попросил Филипп.
– Что вы? Мы заранее записывались, – замахала руками Ольга, – за три месяца.
– Нет, мне ничего не нужно, – поспешил заверить Филипп, – лично мне. Я только послушаю, что скажет шаман. Только поприсутствую. Я не помешаю.
В глазах Ольги застыло сомнение.
– Мне очень нужно, честное слово, – взмолился Филипп и почему-то перекрестился.
Смутился этого своего жеста, совсем он не был набожным, в церковь заходил редко, и вообще был вне церковных практик. Откуда вдруг взялся этот жест?
Но крестное знамение помогло. Ольга согласилась взять незнакомого доктора к шаману.
Утром следующего дня они долго ехали на электричке, потом еще и на автобусе. Наконец подошли к искомому невзрачному домику, неловко примостившемуся на отшибе. Трехметровый сплошной забор, калитка со звонком, отворившаяся после того, как Ольга назвала свое имя динамику. Огромный лесной участок, с крыльца им махала рукой женщина – очки были самой яркой ее приметой. Больше ничего примечательного в ней не присутствовало. Серая мышка – одета блекло, тусклые волосы, жухлое лицо.
– Вы кто? – настороженно спросила она Филиппа.
– Я – друг.
– Нет, он ждет Ольгу и Ксенью. Он вас не примет. Нет.
– Но…
Женщина молча повернулась, ушла в глубь дома.
– Не спорьте, – испуганно прошептала Ольга.
– Хорошо. Идите. Я здесь подожду.
Ольга подтолкнула Ксенью вперед, несмело шагнула за ней через порог.
Смущенный Филипп потоптался у крыльца, прошелся по сосновым иголкам, закинул голову: голые стволы сосен уходили далеко в небо, где-то в совсем недоступной вышине зеленела их крона.
Вдруг кто-то громко закричал в доме, отчаянно закричал, страшно.
Филипп взлетел на крыльцо, вбежал в широкие сени. Строгая женщина в очках молча преградила Филиппу путь.
– Я – психиатр! – грозно заорал Филипп. – Там, там… помощь нужна.
Женщина неожиданно вздохнула с облегчением, протянула руку.
– А я – этнограф. Жанна. Я его жена.
– Кого? – не понял Филипп.
Жанна отшатнулась, убрала руку за спину.
– Да нет, я рад…
И снова мучительный крик разодрал воздух.
– Это – он! – прошептала Жанна. – Камлает. Не будем мешать. Он уже там…
Жанна взяла потрясенного Филиппа за руку, вывела из дома. Вслед им неслись глухие звуки бубна.
…Четыре года назад этнографы Всеволод и Жанна Илларионовы были в экспедиции в Бурятии. Не первая экспедиция, обычная обстановка вокруг жилища местного шамана. Вернее, шаманки – на этот раз.
– Абра – так ее знали, – говорила тихо и монотонно Жанна, – она только что вернулась оттуда. Оттуда. Вы понимаете? Абру дух умершего попросил сопроводить в мир мертвых. Иногда шаманов просят об этом, а шаманы не могут отказать. Не имеют права отказать. Хорошо, что Севу редко об этом просят. Это очень опасно – ходить туда, в то царство. Очень опасно.
В голове Филиппа метнулась мысль: в его психиатрическом отделении пациенты выглядят более адекватными. Жанна пристально на него посмотрела.
– Вы подумали, что я сумасшедшая? Нет. И Сева – не сумасшедший. Так ему психиатр сказал. Вы слушать будете? С этого все и началось – мы присутствовали при возвращении шаманки из мира мертвых. Шаманка вернулась и сказала, что умрет. Когда умирает старый шаман – его духи идут к новому. Шаманка умерла через день. А ее духи на Севу накинулись.
– То есть как? – отважился все же уточнить Филипп.
– Сева заболел шаманской болезнью.
Филипп кивнул. Лиза Овчинникова описала в дневниках симптомы шаманской болезни. И тогда Филипп подумал, что есть в этом описании некий парадокс, отсутствие логии психического состояния здорового человека. Но вот же, психиатр, со слов Жанны, сказал, что шаман Сева здоров… Нуждается в проверке это утверждение, да, нуждается.
