вернуться, — заводит машину. — Маме скоро нужно будет уехать.
— Матвей уже дома?
— Дома, — тяжело вздыхает.
— С ним все будет хорошо?
— Будет. Я хорошенько с ним побеседовал.
— Ты обещал, что возможно расскажешь…
— Он просто видел то, чего не должен был видеть. Детский мозг воспринял все не так…
— Что он видел?
Егор не отвечает, лишь сильнее сжимает руль руками, ускоряюсь по свободной дороге. Район тут тихий у Иры, далеко от центра. Сомневаюсь, что ему по пути было, он просто приехал за мной.
— Тебе лучше не знать, — отвечает в тот момент, когда я уже не жду ответа.
— Да, наверное… — соглашаюсь. — Ты не обязан рассказывать. Ты меня едва знаешь.
— Режешь без ножа…
— Что? — поворачиваю голову.
— Таким образом пытаешься вынудить рассказать тебе? Мудро. По-женски. Так знай, что я был тем еще подонком. Я «убил» свою жену, а детей оставил без матери.
Рвано выдыхаю и отвожу взгляд в окно.
Слово «убил» прозвучало не так, как если бы это было на самом деле так.
— Я не верю, — выдыхаю неожиданно для себя эти слова.
— Не веришь во что? — сворачивает на другую улицу.
— В то, что все именно так.
— Но так оно и есть. Я косвенно причастен. У меня было все, но я этого не ценил. Я не скажу даже приблизительно, сколько раз изменял своей жене, и меня особо не тронуло, когда она узнала. Наоборот, я злился на нее, что она хочет разрушить семью. А разрушал ее я. Не она.
Становится душно, я оттягиваю шарф и делаю жадный глоток воздуха.
Мне страшно от того, что меня совсем не тянет его осуждать.
Потому что я влюблена в него?
Нет, не из-за этого…
Из-за того, что он искренне сожалеет?
Тоже нет.
Я не знаю. Это, наверное, неправильно, я должна быть в ужасе, но нет. Напротив, я отчаянно ищу причины, чтобы оправдать его.
— Ты не хотел разводиться?
— Хотел… Я правда хотел ее отпустить, но когда узнал о беременности, то увидел все шансы все вернуть для нас. Я бросил старые… привычки. А она либо не поверила, либо простить не могла… Она постоянно истерила и даже навредить себе пыталась. Она не хотела рожать. Хотела забрать Матвея и уйти. Я не позволил.
— Я не знаю, что…
— А что тут скажешь? — коротко смотрит в мою сторону. — Я сломал ей жизнь. Сам живу по инерции. Если бы не рождение Киры… — вздыхает. — Теперь ты знаешь. Интересная история, правда?
— Трагичная. Таких много. И я… все это знала.
— Знала?
— Твоя соседка. Со шпицем. Чуть ли не в первый день поведала мне какой ты ужасный человек.
— Зинаида… — догадывается. — Она всегда меня недолюбливала. Кира любила в последнее время ходить к ней. Она даже свидетельствовала против меня, когда Кира умерла при родах. Врала, что я бил жену. Кира не могла ей такого сказать. Этого не было. Но все равно делали экспертизу. Она показала, что меня не за что судить.
— Тогда… что видел Матвей?
— Нашу ссору. Кира хотела вонзить нож себе в живот, а я схватил ее за руку. Возможно, сегодняшняя сцена утром на кухне, отчасти напомнила Матвею, как все было тогда. Но я с ним поговорил, — снова взглянул на меня. — Кажется, он мне поверил.
Глава 32
Едем дальше молча, а когда приезжаем на парковку, Егор берет мою руку в районе запястья, в то время как я другой рукой дергаю ручку двери.
— Погоди.
— Что?.. — спрашиваю, не смотря на него.
— Я все это рассказал тебе не для того, чтобы отпугнуть. Я не этого хотел… Наоборот, я хотел, чтобы ты знала, и это осталось позади.
Я так и подумала. Думаю, Егор из тех людей, кто говорит все прямо. Захотел бы он от меня избавиться — сказал бы прямым текстом. Уж точно не стал бы говорить мне о своей боли.
— Я тебя поняла… — поворачиваю голову в его сторону.
— Но ты не сказала… Ничего не сказала.
— А что мне сказать? — пожимаю плечами. — Это твоя жизнь, твое прошлое… Я не осуждаю. То есть я вижу, что ты сожалеешь. Это, конечно, не меняет прошлого, но… Это ведь не ты ее убил.
— Я.
— Нет. Ты хотел спасти семью. Ты сам сказал, что все прекратил, оставил в прошлом свой образ жизни, а она хотела избавиться от ребенка. Она сама довела себя до смерти.
— Все началось с меня, — шумно вздыхает, откидываясь на спинку сиденья. — Кира, она… Она была хорошей. И я этим пользовался. Мне казалось, что женщина, которую я воспитал под себя, которая полностью от меня зависит, легко закроет глаза на мои интрижки. Я… ошибался.
Так многие мужчины… Но далеко не каждый из таких способен осудить себя. Уверена, его тошнит от прежнего себя. Он каждый день об этом думает, истязая себя. Так не должно быть. Пять лет… это перебор. Тем более, он дочь спас, которую Кира не хотела.
Я бы не смогла, как она. Будь даже в точности на ее месте. Да, я точно хотела бы развода, порвать с человеком, который неверен мне, но уж точно не пыталась бы навредить себе и ребенку.
Но, конечно, мне жаль ее. Она настрадалась. Как и Егор. Только он жив. И должен жить дальше. А с таким жутким чувством вины… это не жизнь.
Егор безрадостно вздыхает спустя минуту тишины. Мне просто нечего больше сказать об этом. Да и нужно ли?
— Ладно, идем. Мать там наверняка уже заждалась.
— Да, идем…
Выходим из машины, заходим в лифт, и, не проходит и трех секунд, как он загребает меня в свои тесные объятия и целует. Это снова происходит… Достаточно одного его прикосновения, малейшего желания, чтобы я вспыхнула. И только когда лифт останавливается, двери распахиваются и звучит «кхм-кхм», он отрывается от меня. Не сразу, только спустя несколько секунд я прихожу в себя.
Черт… Соседка. Эта самая Зинаида. Со шпицем. Смотрит на нас с весьма глубоким осуждением и неприязнью.
— М-да… А лифт вообще-то не для этого, — фыркает женщина.
— Конечно, не для этого, — зубоскалит Егор. — В них можно только сплетни собирать, — тянет меня за руку из лифт. Женщина отходит в сторону и не спешит входить в него.
— Хам.
— Угу, — хмыкает Егор.
— Потаскун, — еще прилетает ему в спину, но я вижу лишь улыбку Егора. Он не заводится, не скандалит, а Зинаиду, видимо, это только распаляет.
А я слегка подгораю со стыда. Неловко все это.
Егор открывает дверь ключом, пропускает меня
