вон там передок «форда» сорок восьмого? С тряпичным верхом?
Не знаю. Там их сколько-то.
Этот как новенький. Мне из него обивка нужна, пока не испортилась. Сиденья, коврики, дверные панели. И почистить их надо.
Чё платите?
Чё возьмешь?
Хэррогейт посмотрел в землю. Черная металлическая стружка с мелкими деталями в ней затавоченной мозаикой. Два доллара возьму, сказал он.
Я те доллар дам.
Доллар с половиной.
По рукам. Вон в том ящике ключи и отвертка. Сиденья откручиваются с-под низу. Дверные и оконные ручки там подпружиненные, на них давишь да выбиваешь шпильку гвоздиком. Подлокотники свинчиваются. Когда все вытащишь, у меня мыло есть, а сбоку от дома кран.
Ладно.
Человек поставил банку и поднялся, и двинулся к двери. Показал на машину. Ее сплюснуло до половины всей длины. И козырьки от солнца тоже прихвати, сказал он.
Чё с ней было?
В лоб с полуприцепом столкнулась. Спидометр на риске застыл. Сам увидишь.
Хэррогейт с некоторым изумленьем оглядел машину. Сколько в ней было?
Четверо или пятеро. Кучка мальчишек. Одного в поле нашли дня через два.
Их убило?
Старьевщик взглянул на Хэррогейта свысока. Их что?
Их убило.
С чего бы. Думаю, один себе коленку поцарапал, вот и все.
Ёксель, не понимаю я, как их смогло не убить.
Старьевщик утомленно покачал головой и вновь зашел внутрь.
Хэррогейт взял ящик с инструментами и вышел к машине. Потянул одну смятую дверцу и подергал ее. Обошел к другой стороне, но на той дверце не было ручки.
Эй, сказал он, вновь встав в дверях будки.
Чё еще?
Залезть не могу. Дверцы заклинило.
Может, поддеть придется. Залезай через верх да прихвати домкрат вон из тех и кой-каких упоров. И хватит меня доставать.
Он вновь вышел наружу, маленький подмастерье, взобрался на крышку багажника и слез вниз сквозь стойки тента, и распорки, и обрывки холста в салон машины. Там густо пахло кожей, и плесенью, и чем-то еще. Ветровые стекла были выбиты, и вдоль зазубренных челюстей стекла в канавках висели сыровяленые обрывки материи и клочки ткани. Обивка была красной, и кровь, высохшая на ней кляксами, цвета была глубоко бургундского. Он уперся ногами в дверцу и хорошенько пнул, и та отпала настежь. С рулевой колонки свисало некое каплевидное вещество. Он выбрался из машины и нагнулся отыскать головки болтов под сиденьями. Ковровое покрытие вымокло под дождем и теперь слегка поросло шерсткой голубоватой плесени. Там лежало что-то маленькое, пухлое и влажное, с хвостиком, похожим на пуповину. Что-то вроде слизняка. Он подобрал. Между его большим и указательным пальцами на него взглянул человечий глаз.
Он аккуратно положил его туда, откуда взял, и огляделся. Во дворике было жарко и очень тихо. Он протянул руку и вновь подобрал его, и с минуту его рассматривал, и вновь положил на место, и встал с колен, и пошел к воротам, неся руку перед собой, вдоль по дороге к реке.
Помыв некоторое время руку и посидев на корточках, подумав о всяком, двинулся обратно к мосту. Там была тропа пониже, державшаяся самого уреза реки, вилась по корням и вдоль почернелых полок камня. Над водой нависали хрупкие циновки притоптанной поросли. На ходу Хэррогейт рассматривал очертания города за рекой.
Под сенью моста полосой бессолнечной пагубы лежала голая красная земля. Ржавые банки из-под наживки, спутанные пряди нейлоновой лески среди камней. Он вышел из бурьяна и направился мимо очага тряпичника с его затхлым ароматом закопченных камней, и остановился рассмотреть темноту под бетонной аркой. Когда из-за своего раскрашенного камня возник тот драный тролль, Хэррогейт приветливо кивнул. Здаров, сказал он.
Тряпичник нахмурился.
Наверно, тут уже все занято, нет?
Старый отшельник никак не ответил, но Хэррогейт, похоже, не возражал. Он подошел ближе, оглядывая все. Ёксель, произнес он. Вы тут под навесом все целко себе обустроили, не?
Тряпичник слегка встопорщился, как потревоженная с гнезда птица.
Спорить могу, на той старой кровати спится хорошо, сказал Хэррогейт, показывая.
Ты поосторожней давай, раздался голос с высоких арок. Старик он подлый, как змея.
Хэррогейт изогнул шею посмотреть, кто это сказал. Над головой среди бетонных ферм ворковали жирные птицы шиферного цвета. Кто там? крикнул он, голос его вернулся весь полый и странный.
Беги-ка лучше. Известно, что у него пистолет есть.
Хэррогейт взглянул на тряпичника. Тот захлопотал и оскалился. Он вновь поднял голову. Эй, позвал он.
Ответа не было. Где он? спросил Хэррогейт. Но тряпичник просто бормотнул и скрылся из виду.
Хэррогейт подошел ближе и вгляделся в сумрак. Старик сидел в лопнувшем кресле в глубине своего жилища. По всему загаженному земляному полу стояла такая и сякая мебель, и лежал смутно восточный ковер, зазубренные минареты которого грызла грубая кордовая основа, и стояли масляные лампы, и краденые дорожные фонари, и треснувшие гипсовые статуи, маячившие, как призраки в полутьме, и глиняные горшки, и ящики бутылок и всячины, и наваленные кипы одежного хлама, и качкие стопы газет, и кучи тряпья. Кровать была старой и украшалась короной и фиалом из литейной латуни.
Ты что, читать не можешь, малой? донесся замогильный голос старика из его берлоги.
Не очень.
Там вон вывеска говорит вход воспрещен.
Бож-правый, да я б нипочем не вошел без приглашения. Вы тут себе все целко обустроили, должен сказать.
Тряпичник хрюкнул. Ноги он подобрал себе в кресло, худые надраенные лодыжки, там скрещенные, блестели, как голые кости.
Они вас тут разве не достают?
Случается, забредает отбившийся дурень-другой время от времени, сказал тряпичник.
А вы тут уже сколько?
Вот столько где-то, ответил старик, разводя ладони на произвольный отрезок.
Хэррогейт ухмыльнулся и принял вызов. Знаете разницу между тараканом в бакалее и тараканом у молочника?
Глаза тряпичника сделались еще холодней.
Ну, таракан в бакалее всегда сыт, а таракан у молочника всегда сыр. Хэррогейт внезапно сложился, и хлопнул себя по бедру, и загоготал, как подбитая домашняя птица.
Малой, чего б тебе дальше своим путем не пойти, откуда б ты там ни пришел или куда б ни шел, а меня не оставить, к чертову сукинсыну, в покое?
Черт, да я просто зашел поздороваться. Ничего такого в виду не имел.
Старик закрыл глаза.
Слышьте, а скажить-ка. Там вон под дальним концом кто-нибудь есть?
Тряпичник посмотрел. За рекой вдоль по длинному проходу из арок к ним лицом лежало дальнее отражение его собственного укрытия. Сходил бы да глянул? предложил он.
А чего б и не сходить, ответил Хэррогейт. Если не занято, будем соседями. Он помахал и принялся
