же крепкий чёрный кофе из большого кофейника, и я чувствовала себя дома.
— Как прошёл твой день, помимо… этого, — он кивнул на письмо, которое по прежнему лежало на полу.
К нему никто не прикасался. Габриэль будто чувствовал, что я этого не хочу.
— Ко мне пришла Татта и принесла образцы тканей для платьев… — озадаченно ответила я. — Никогда не выбирала сама себе платья.
Я тоже скучала, — ответила я про себя на совершенно другие слова Габриэля.
— Всё когда-то бывает впервые.
— Никогда не носила никаких платьев, кроме голубых и… того чёрного.
— И как тебе чёрный?
— О, это был очень интересный опыт. Оно было прекрасно…
— Рад, — хитро улыбнулся он, а я ахнула:
— Это был ты? Ты подарил мне платье?
— Это было нетрудно устроить. Мне показалось, что оно тебе к лицу, — он пожал плечами. — Что ты выбрала?
— Ничего… я….
Как можно выбирать за чужой счёт? Своих денег у меня не было. Тут оставаться… кто знает суждено ли?
— Даже не думай. Выбери себе ткани. Это подарок от меня.
— Пока сошьют… уже…
— И что? Они будут всё-равно твои. Хочешь украшения? Туфли? Шляпки?
— Брось. Нельзя просто сказать мне, что я могу выбирать что угодно. Это неправильно.
Я помолчала.
— Но спасибо. Правда, спасибо.
Он молча пожал плечами.
— Зачем ты летаешь?
— Потому что люблю летать, — рассмеялся он.
— Нет, мне показалось… будто ты следишь за княжеством.
— Мне не за чем следить, — он покачал головой. — У нас нет вспышек преступности. Всё тихо, спокойно. Нет других драконов, кроме меня и брата…
— Брат? Но я думала у тебя нет братьев!
— Самуэль, — фыркнул Габриэль. — Кто же он ещё может быть.
— Но фамилия…
— Мы кузены.
Я присвистнула, как умела, а Габриэль потянулся и пихнул меня в бок, потом строго погрозил пальцем:
— Не смей засматриваться на этого оборванца! Даже не думай!
— Ты такой ревнивец, — ахнула я.
— Да. Очень страшный ревнивец! Очень! — а потом его взгляд застыл на моих губах и тело тут же отреагировало жаром, прилившим к щекам.
— Не смотри так…
— Почему? — тихо спросил Габриэль. — Ты смущаешься? — перевёл взгляд на мои щёки.
— Да.
— Почему? Тебе нравится…
Я прерывисто вдохнула и покачала головой, отворачиваясь и меняя тему:
— Что с погодой? Что за резкие смены?
— О, она зависит от меня.
— Что? — я подавилась кофе.
— Мне хорошо и небу хорошо, — пожал он плечами.
— Тебе было плохо?..
— Когда?
— Ну снег, — я неопределённо махнула рукой.
— А снег это плохо? Мне кажется, что волшебно, а ты странная, — весело ответил он. — Снег — волшебно! — и строго на меня посмотрел, будто я спорила.
Вовсе нет, всё верно. Я странная, снег волшебный. Признаю!
— А что плохо?
— Всё хорошо! Знаешь, как прекрасен дождь? А радугу видела? А молнию в небе? — перечислял он, с каждым словом увлекаясь всё больше.
— Брось… дождь — это сыро и холодно!
И тут же в глазах Габриэля будто сгустились тучи, а на пол балкончика упала капля.
Я ахнула. Над морем полыхнул такой сильный разряд, что небо осветилось ярчайшей вспышкой.
— Мамочки…
Подул ветер, обнимая меня за плечи. Было всё так же жарко и оттого ветер был горячим. Но небо строжилось, сверкало. Дождь стал капать сильнее, сильнее… а Габриэль неотрывно следил за мной.
Кап… кап… кап…
Я снова ахнула от очередной молнии и обняла обеими руками чашку. Зарядил ливень.
Нас скрывала крыша, так что капли долетали только до подола моей юбки, но дождь был таким сильным, что я его чувствовала, могла рукой потрогать.
— Невероятно…
— Посмотри, как это красиво, — шепнул Габриэль. Я чувствовала на себе его внимательный взгляд. — Небо освещают молнии. Стена дождя. Разве это не прекрасно?
— Жутко!
— И в этом особая прелесть, — усмехнулся он.
Я оторвала взгляд от неба и посмотрела на Габриэля, который давно убрал свой кофе и сидел теперь, расслабленно изучая меня и дождь по очереди.
— Обними меня, — попросила я скорее, чем взвесила за и против.
Дважды его просить не пришлось.
Мы сидели в одном кресле очень долго. Места едва хватало, чтобы разместиться с комфортом и вскоре оказалось, что я на коленях Габриэля, а он меня обнимает и тихо нашёптывает мне в волосы какую-то ерунду.
Старинные легенды, дорнийские стихи. Я слушала одну за другой истории. О море, о небе, о том каково быть драконом.
Засыпала, просыпалась, крепче укутывалась. Прижималась к Габриэлю и снова засыпала.
— Тш, — шепнул он. — Спи, малышка…
Одинокая двадцать шестая
Ночью мне не приснилось ничего, кроме Габриэля. Он так же держал меня на руках, так же шёл дождь, и я так же слушала истории. Сон и был, и не был. Я пребывала в блаженной невесомости, забытьи. Мы летали вместе над Дорном, морем, а может и нет. Может это были его слишком реалистичные истории?
В итоге, когда проснулась и обнаружила, что лежу в кровати в полном одиночестве, почувствовала разочарование и сама себе не поверила.
А потом всякий раз, как ко мне стучали, невольно вздрагивала. Ни за что не поверю, что снова заболела каким-то человеком настолько, чтобы ждать и выслушивать в шуме коридора его шаги.
Первый раз дверь открылась, когда я вернулась из ванной. Это была лишь Татта, принесшая утренний кофе. Она сообщила, что у князя дела и он передавал, мол, ждёт меня к ужину, впрочем, ничего не обещает.
И я стала ждать его к ужину.
Второй раз дверь открылась и вошёл Самуэль. Он провёл осмотр и сказал, что завтра можно попробовать обратиться, но строго под наблюдением. Предложил с этим помочь, я безразлично согласилась. Обещал прийти, будто в надежде, что я обрадуюсь.
Пожала плечами и продолжила ждать.
Мне больше не хотелось прямо сейчас обращаться, меня отпустило. Хотелось наслаждаться одиночеством, прогулками в саду, отдыхом.
Татта всё-таки принесла новые платья и по её словам они были из тех тканей, над которыми я больше всего «охала». В итоге, это было впервые, когда я сама выбрала наряд и осталась в восторге от нового бордового платья
