class="p1">— А я почем знаю, — бросает он, ускоряя шаг. — Может ветер так задувает в этой местности.
— Такое разве возможно?
— Почему нет? — он пожимает плечами.
Дальше идем молча, бережем силы, не тратим их на разговоры. Кто знает, сколько нам ещё топать осталось. Больше всего я боюсь, что мы выйдем к какой-нибудь заброшенной шахте и нам придется развернуться и шагать в обратную сторону. Поэтому у меня замирает сердце, когда уже в приближающихся сумерках мы видим сначала бетонный забор, а затем упираемся в железные ворота.
Никакого замка на воротах нет, просто толкни и входи, что мы и делаем. Со скрипом отодвигаем ржавую дверь и попадаем внутрь заброшенного промышленного предприятия. Что здесь было раньше сложно определить — всё заросло высокой травой и затянуло кустарниками. И тут лес наступал, кое-где уже сплошной стеной высились невысокие сосны и ели. Руины обвалившихся цехов белели в потемках. Уже казалось, что и следа не осталось от человека, но пройдя чуть дальше мы наконец замечаем треугольные крыши близлежащих домов какого-то поселка.
— Небыдовка, — Игорь читает надпись на покосившемся указателе.
— Интересное название, — хмыкаю я.
Оглядываю вечернюю улицу — ни одного горящего фонаря. Черными очертаниями стоят серые домишки, словно не живые. Окна темные, запыленные, ни цветочного горшка на подоконнике, ни занавесок.
— По ходу заброшенный поселок, — тоскливо произносит Игорь.
— Угу, — вздыхаю я.
Дорога заросшая, угадывается, что по ней давно не ездили, даже сложно определить её границы — всё сливается с высокой травой.
— Ну хоть колодец есть, — кивает он в сторону.
Прослеживаю за его взглядом. На небольшом участке между домами, огороженный полусгнившим забором высится оголовок колодца.
— Отлично, — слегка приободряюсь я. — Можно набрать воды.
Заходим за палисадник и открываем колодец. Всё на месте: и ведро, и цепь, а то я немного боялась, что раз поселок заброшенный, то и ведро давно утащили и цепь смотали. Игорь крутит ручку, цепь наматывается на бревно и ведро, полное чистой прозрачной воды появляется из подземных недр. Напиваемся вдоволь и наполняем опустевшие бутылки.
— Ой, кто-то идет сюда, — вдруг шепотом произносит Игорь.
Поворачиваю голову и смотрю на дорогу. В сгустившихся сумерках едва различимая из-за черной одежды к нам навстречу медленно бредет какая-то сгорбившаяся старушка на вид все сто лет. Она опирается на длинную тонкую палку, которая аж выше её роста и заканчивается крюком.
— Здравствуйте! — кричит ей Игорь, выходя за калитку палисадника.
Старуха поднимает голову, видит Игоря и тотчас замирает на месте, испуганно оглядывая нас.
— Не подскажите… — начинает Игорь, делая к ней шаг.
Но старуха вдруг подскакивает как ошпаренная, разворачивается и опрометью несется в обратную сторону совсем не со стариковской скоростью. Не проходит и минуты, как она скрывается во тьме улицы.
— Вот и поговорили, — ухмыляюсь я, подходя к нему.
— Ага, — кивает Игорь, — но надеюсь, что мы всё-таки сможем с кем-то из местных пообщаться.
Закрываем палисадник и идем вперед по дороге. Но улица пустынна и быстро темнеет. Как-то странно и страшно находиться на улице, когда ни в одном из домов не горит свет. Вдруг где-то позади нас раздается жуткое завывание, не то собачье, не то волчье. Вздрагиваю и машинально хватаю за рукав Игоря. И тут же совсем рядом отзывается блеенье, раздвигаются кусты и перед нами появляется маленькая козочка. Её белая шерсть отчетливо выделяется во мраке ночи. Она перестает жевать молодую поросль и с любопытством оглядывает нас.
— Ну вот, живность есть, значит и люди есть, — говорит Игорь. — Идем.
— Да, поскорее бы уж найти кого-нибудь, — вздыхаю я. — А вдруг это волк выл?
Игорь хмурится, ему видать та же мысль пришла в голову. Идем вдоль домов, заглядываем в темные нежилые окна.
— Если никто тут не живет, то почему тогда стекла в окнах целы? — шепотом спрашиваю я. — Ведь обычно рамы вместе со стеклами выносят, а проемы заколачивают.
— Не знаю, — он пожимает плечами.
Доходим до более-менее цивильного дома.
— Попробуем сюда, — говорит Игорь.
Открывает калитку, входит во двор и поднимается на крылечко, стучится. Я остаюсь возле забора, осматриваю дом. В принципе такой же, как и все остальные, с виду тоже кажется заброшенным. Вон и забор местами покосился.
Никто не открывает, и Игорь долбится сильнее. Я оглядываю улицу. Вдруг мне кажется, что там, откуда мы пришли, стали расползаться какие-то черные тени. Что там такое в темноте не разобрать, но они движутся в нашу сторону. Что-то поблескивает в гуще тьмы, словно чьи-то глаза. От страха у меня мурашки бегут по спине.
— Если никого нет, то может попытаемся забраться внутрь? — дрожащим голосом предлагаю я, делая шаг к крыльцу и закрывая за собой калитку. — Лучше уж в таком доме переночевать, чем вообще без крыши над головой остаться. Не так страшно.
— Хорошо, — отвечает Игорь.
И в этот момент слышится как звякают железные засовы и дверь чуть-чуть приоткрывается.
— Кто там? — доносится глухой голос.
— Извините, — говорит Игорь. — Мы заблудились. Не пустите переночевать?
— Кто такие?
— Студенты мы. В лесу потерялись, — отвечает он.
Дверь приоткрывается шире и на крыльцо выходит пожилая женщина, в наброшенной на плечи шали. Подслеповато щурится, оглядывая нас.
— Двое вас? — уточняет она.
— Угу, — кивает Игорь.
— Ну, заходите, что с вами делать, — наконец сдается она, — только побыстрее давайте.
Машет мне рукой, испуганно озираясь по сторонам. Я мигом взлетаю на крылечко и вхожу в дом за Игорем. Она юркает следом и захлопывает дверь, в темноте слышно, как она задвигает засовы, не меньше трех. Оказавшись в доме за запертыми дверьми, я облегченно выдыхаю.
— Разувайтесь тута и в горницу проходите, — распоряжается она.
— А почему у вас темно, электричества нет? — спрашивает Игорь.
— Опять на подстанции что-то стряслось, — отзывается она, — да вечно у нас так.
Слышно, как она чиркает спичкой и вот маленький огонек уже садится на свечку. Сбрасываем обувь и через узкий коридорчик попадаем в большую комнату. Окна занавешены длинными плотными темными шторами. Тут уютно: большой круглый стол посередине, диван у окна, напротив сервант с книгами и разными безделушками, этажерка, на которой стоят старинные часы и отряд маленьких фарфоровых слоников. На стене висит большая картина в орнаментной деревянной рамке, но не настоящая, репродукция. Больше похоже на иллюстрацию к детской книге. На полотне изображена баба Яга на ступе, в одной руке она держит что-то на подобии длинного копья, но это не копьё, а толстая палка с шишковатым наконечником, в другой у неё зажата березовая палка. Задерживаюсь подле картины, рассматриваю мельчайшие детали, больше привлекают мухоморы. Замечаю внизу подпись художника: «Билибин». Знакомая фамилия.
— Голодные поди? — спрашивает
