что Петр борется за свободу родной страны. Это патриотично, делает ему честь и в то же время очень опасно. Может, хватит?
Они решили, что сразу после войны у них будет помолвка. А почему так? Война заканчивается, Гитлеру приходит конец. Скоро немцев в Чехии не будет. Так почему же помолвку надо откладывать до окончания войны? Почему не сейчас? После помолвки ей проще будет удержать Петра дома.
Милена подошла к просторному окну кабинета, выходившему на площадь. Весеннее солнце заливало светом все вокруг. Редкие прохожие пересекали площадь, временами распугивая стаи голубей. Среди этих людей выделялся полицейский, степенно прогуливающийся по площади. Молодая женщина катила широкую коляску. Наверное, в ней лежали двойняшки.
Петра она увидела сразу, едва тот ступил на брусчатку площади. На нем была темно-зеленая куртка, брюки такого же цвета и берет, похожий на тот, который носила она, только не бежевый, а темно-синий. Милена радостно замахала рукой, но в этот час на окна гимназии падала тень, поэтому Петр с площади видеть ее не мог.
Милена Чаславска решила выбежать на улицу навстречу Петру. Она подошла к платяному шкафу, надела пальто, берет и вернулась к окну, чтобы еще раз удостовериться в том, что по площади идет именно Петр.
Но что это? Рядом с Петром уже стояли двое мужчин в черной форме. Они заломили ему руки, надели наручники и затолкали в машину.
– Ну что, Рауш, допрыгался? – Вальц стоял, широко расставив ноги, и в упор смотрел на Петра.
На лице гестаповца застыла торжествующая улыбка.
– Думал уйти? Не получилось. Из-за тебя, свинья, я чуть было не загремел под суд. – Вальц с размаху ударил Петра в челюсть.
Тот попятился и осел на деревянную скамью, привинченную к полу.
За спиной Вальца стоял здоровенный детина в сапогах, в черных галифе с подтяжками, без кителя, который в его работе только мешал.
Он шагнул было вперед, чтобы ударить арестанта резиновой дубинкой, но Вальц одернул его:
– Подождите, Вилли, не сейчас.
В узкой камере было холодно и сыро. Свет через маленькое окошечко почти не проникал.
Петр поднялся, держась за скулу, и сказал:
– Простите, но вы меня с кем-то путаете. Я не Рауш, а Петр Шнайдер, сотрудник фирмы «Ауэргезельшафт».
Только тут Вальц понял, что он обыскал арестованного на предмет оружия, но был уверен в том, что это и есть тот самый Рауш, который ему нужен, и не удосужился даже просмотреть содержимое карманов.
– Иди сюда, – скомандовал он. – Документы?
Петр достал из нагрудного кармана паспорт и удостоверение сотрудника фирмы.
«Хорошо, что я убрал бутафорскую бороду, – подумал Петр. – Сейчас попался бы».
На фото в удостоверении он был без бороды.
Вальцу не хотелось проводить какое-то расследование. Оперативной работы он не знал. Вся его служба была связана с охраной концлагерей. Да и в существование двойников этот эсесовец не верил.
«Расстрелять тебя, да и дело с концом», – мелькнуло у него в голове, когда он нехотя брал документы.
Но все же Вальц спросил:
– Где живешь?
– В Праге.
– А в Быстрице что делаешь?
– Я приехал к женщине, которую люблю. Нас ждет помолвка.
– Кто такая?
– Милена Чаславска, директор гимназии.
Эту фамилию в Быстрице знали все. Бургомистр Вацлав Чаславский пользовался большим уважением. Он умер два года назад.
Неизвестно, чем бы все это закончилось. Возможно, Вальц, не верящий ни единому слову Петра, разрядил бы в него свой пистолет, но в это время в камеру вбежал Гюнше, на лице которого был нескрываемый испуг.
Вальц тотчас подошел к нему и спросил:
– Что случилось?
– Машину Хейнкеля обстреляли, – скороговоркой выпалил Гюнше, да так громко, что эти слова услышал даже Петр, стоявший в отдалении.
– Где?
– В пяти километрах от шлагбаума.
Начальник гестапо похолодел. Если с Хейнкелем на его, Вальца, территории что-нибудь случится, то это все. Трибунал и расстрел.
– Ладно, завтра поговорим, – зло буркнул он в сторону Петра и дал знак Вилли удалиться.
Он прекрасно знал, что если доверить допрос этому костолому, то арестанта на следующий день можно будет и не увидеть живым.
Вальц вышел из машины. Тревога оказалась почти ложной. Да, по автомобилю Хейнкеля стреляли. Какой-то идиот взобрался на небольшой холм, стоявший в стороне от дороги, и пальнул оттуда из охотничьего ружья. Он тут же был сражен огнем пулеметов, установленных на мотоциклах охраны.
Вальц не хотел, но вынужден был доложить об этом в Вену, Брайтнеру. При этом он сказал, что охрана усилена, и это дало результат. Мерзавец, стрелявший по машине Хейнкеля, уничтожен.
– Почему уничтожен, а не взят живым? – суровым голосом спросил Брайтнер.
– Зато он был убит сразу, как только выстрелил, – заявил Вальц.
С полминуты Брайтнер молчал, видимо, не решился ругаться в телефонную трубку.
Затем он произнес то, что всегда говорил напоследок:
– Если что, смотри у меня!
В центре Быстрицы стояла гостиница, вполне приличная для такого городка. В ней работал ресторан, в котором Вальц с первых же дней облюбовал себе место. Людей, желающих подсесть к нему за столик, прежде не было. Но в тот вечер перед Вальцем, с аппетитом поглощавшим любимые им сосиски под пиво, возник прилично одетый мужчина.
– Разрешите? – осведомился он.
Вальц, не переставая жевать, с удивлением поднял глаза, как бы говоря: «Откуда ты взялся, такой наглец?».
Но все же он нехотя кивнул в знак согласия.
Мужчина, одетый в темно-синий костюм-тройку и белую рубашку с галстуком, явно выделялся среди других посетителей.
– Кто таков? – буркнул Вальц.
– Юрий Разумовский, руководитель отдела фирмы «Ауэргезельшафт».
Вальц на секунду задержал пивную кружку, поднесенную к губам. Это название он уже где-то слышал, причем совсем недавно:
– Ваши документы? – потребовал он, отпив несколько глотков.
Разумовский предъявил паспорт, затем служебное удостоверение.
Вальц пробежал их глазами и вспомнил, что похожее удостоверение было у Петера Рауша. Опять «Ауэргезельшафт»!
– Если в зале есть свободные места, а вы подсаживаетесь к начальнику гестапо, значит, у вас есть серьезные основания, – изрек Вальц, не отрывая взгляда от представителя фирмы.
– Вы очень проницательны, господин оберштурмбаннфюрер. Я и мои сотрудники, появляясь на новом месте, обязательно должны представляться руководству властных структур. Особенно когда нам нужна помощь. Так нам предписано, поскольку наши работы относятся к категории секретных. – В подтверждение сказанного этот человек достал и развернул документ, предписывающий оказывать помощь в работе господину Разумовскому и его подчиненным, сотрудникам фирмы «Ауэргезельшафт».
Документ впечатлял. Он был напечатан на фирменном бланке Министерства вооружений и подписан самим Шпеером.
Разумовский не стал уточнять, о какой именно работе говорилось в документе. Он полагал, что если Вальц знает
