class="p">Татьяна садится на шезлонг.
— Дорогая, подойди и поболтай со мной! Я ведь тебя сто лет не видела!
Она может сколько угодно говорить, как ей хочется покоя и тишины, но без аудитории ей быстро становится скучно. Подавив вздох, Мерседес ставит поднос на невысокий столик, подходит к Татьяне и присаживается на самый краешек шезлонга. Потом разглаживает на бедрах юбку и скрещивает лодыжки. Не переставая улыбаться.
— Ну, давай, рассказывай, как ты! — говорит Татьяна. — Я упоминала, что эта чертова Нора Ниберголл просто взяла и ушла? Кинула меня в Нью-Йорке. Представляешь? Я чуть не опоздала на самолет, потому что не могла найти паспорт!
— Бедняжка... — отвечает Мерседес. — И где же он оказался?
Татьяна пренебрежительно машет рукой.
— В сумочке. Но дело не в этом. Когда у тебя самолет, а рядом никого нет, это довольно паршиво. Она просто... Знаешь, Мерси, скажу тебе честно — ты единственный человек, кому я могу доверять. Все остальные рано или поздно подводят. А ты такая... надежная.
— Есть же еще твой отец, — возражает она.
— Ну да, папочка, конечно. Но со всеми остальными предательство — лишь вопрос времени. Без исключения. Мне просто не на кого положиться.
«Это точно, — думает Мерседес. — Любой устанет, если его покупать и продавать. Любой».
— Ну и что же происходит в мире моей Мерседес? Новый возлюбленный на горизонте не маячит?
— Все по-старому... — начинает она, однако Татьяна ее тут же перебивает:
— По-моему, очень мудро.
Мерседес улыбается, опять разглаживает юбку и думает: «Пусть мое время и принадлежит тебе, но личная жизнь — нет».
— Просто… Боже мой. Мужчины. От них явно больше проблем, чем они того стоят. Не понимаю, какого черта я вообще заморачиваюсь. А вот ты нет… Мерседес, ты же знаешь, если что, я возражать не стану. Знаешь же, да?
— Знаю, знаю, — отвечает она.
— Надо, чтобы ты знала. Мне, конечно же, хочется, чтобы у тебя была своя жизнь. Это абсолютно реально устроить, серьезно. Хотя ты, наверное, мало выбираешься в люди. А как насчет местных? Как тебе Пауло? Он довольно привлекательный.
— Он женат, — смеется Мерседес.
— Правда? Какая досада.
— Здесь все женаты.
Татьяна морщит носик, пропуская ее слова мимо ушей.
— Но ты, Мерседес, по-прежнему очень привлекательная женщина, поэтому никогда не говори «никогда», договорились?
— Хорошо, не буду, — отвечает она.
— А куда подевался тот щекастый мальчишка, который вечно таскался за тобой, как ягненок? Он тоже был ничего.
Мерседес внутри расплывается в улыбке. «А он никуда и не делся. Будь ты хотя бы чуточку внимательнее, тебе это было бы известно».
— Ты имеешь в виду Феликса Марино?
— Допустим.
— Он по-прежнему здесь, на острове, — говорит она, — все так же рыбачит и к пятнице наловит тебе омаров.
Отвлекающий маневр срабатывает идеально. Татьяна вмиг забывает о личной жизни Мерседес. Проще простого. Нужно только перевести разговор на тему ее личного комфорта, и дело в шляпе.
— Да ты что, серьезно? Опять омары? Тебе обязательно надо переговорить с шеф-поваром.
— Ох, — выдыхает Мерседес.
— Нет, я не шучу. У меня такое ощущение, будто он даже не слышал о сашими.
— Думаю, это моя вина, — отвечает она. — Когда он только сюда приехал, я сказала ему, что это блюдо очень любит твой отец, который при мне говорил, что всю жизнь только его бы и ел. Может, я поняла его слишком буквально?
— А… — Татьяна делает паузу и меняет решение: — Ну да. Ты же знаешь папу, он у нас в своем роде динозавр.
Который, однако, платит за всю эту музыку... Татьяна, может быть, и принцесса, но король в этом доме по-прежнему Мэтью.
Из глубины дома доносится жужжание. Судя по звуку, входные ворота. Через несколько секунд открывается дверь, из нее выходит Пауло и шагает по дорожке, на ходу надевая пиджак.
— Мы кого-то ждем? — спрашивает Мерседес.
В отсутствие Норы, следившей за всем, весьма высоки шансы на появление гостей, которых забыла упомянуть Татьяна. «Только не это», — думает Мерседес. Хотя все комнаты в доме готовы, принцессе не пристало лично показывать их гостям. «Мне еще час назад надо было спуститься вниз в город. Они будут волноваться».
Татьяна чуть качает головкой, в которую вбухали столько денег, и, как манекен в стиле 50-х годов, раскидывает руки на солнце, которое постепенно теряет свой накал.
— А обо мне ты так ничегошеньки и не спросила, — говорит она.
Ни малейшего интереса к звонку. Это все чужие проблемы.
— Неужели тебе даже не интересно, есть ли у меня бойфренд?
Это объявление, а не вопрос. Мерседес мысленно листает список приглашенных. Скорее всего, это один из гостей. Может, принц? Нет. После развода его ни разу не видели с женщиной одних с ним лет. Кинопродюсер? Вполне возможно. Мерседес погуглила его и обнаружила, что он выглядит так, будто полсотни поколений его предков жили под землей. Хотя личный самолет невероятно повышает привлекательность мужчины. Но, посмотрев на Татьяну, она видит, что та кокетливо хлопает ресницами и явно довольна собой. Значит, актер. Наверняка тот самый бывший любимец публики.
— Джейсон Петтит?
Татьяна моргает и напускает на себя самодовольный вид.
— Да ладно! — восклицает Мерседес. Тон выбран верно: сразу понятно, что она впечатлена, но не чрезмерно, будто и не сомневалась, что Татьяна в состоянии подцепить киноактера.
— Только никому ни звука, — заявляет Татьяна. — Мы только начали встречаться, и у него жуткая паранойя насчет прессы.
— Ну конечно! Даже не сомневайся!
Она действительно никому ничего не скажет. Разве что Лоренсу. И маме, потому что почти все ей рассказывает. Ну и, разумеется, Феликсу, ведь он любит посмеяться.
— И ради бога, прикажи остальной прислуге не приставать к нему с автографами. Он здесь на отдыхе. И толпа фанаток, досаждающих на каждом углу, ему точно ни к чему.
Мерседес торжественно кивает. Джейсона Петтита она помнит еще с 90-х годов. Его однотипные романтические комедии считались достаточно невинными, чтобы включать их на ежемесячных показах на базарной площади. Но Стефани с Урсулой разве что знают его имя — вряд ли они питают к нему хоть какие-то чувства. В конце концов, им обеим сейчас чуть за тридцать, а последние пятнадцать лет с лишним Петтит напоминал публике о себе только пламенными речами о глобальном потеплении и социальной справедливости.
— Я лично за этим прослежу, — убежденно заверяет она Татьяну.
— То же самое касается и принца. Надеюсь, они умеют приседать в реверансе?
— Умеют. Мы будем приседать, будто он наш герцог, — отвечает она.
Татьяна смеется.
В этот момент в дверном проеме вырастает Пауло.
— Прошу прощения, мисс Мид, — говорит он, — но там приехал виноторговец.
— Только его здесь не хватало... — отвечает Татьяна, бросает взгляд на свои золотые часики, поворачивается к Мерседес и говорит: — Милая моя, может, ты разберешься с ним? А то мне надо принять ванну.
В руках у Лоренса коробка шампанского «Краг». Он улыбается, когда она выходит на дорогу.
— Прошу прощения, — говорит он, — выпала из вашей партии.
Пауло медленно уходит, уверенный в том, что с виноторговцем она справится.
— Огромное вам спасибо! — громко произносит она. — С вашей стороны это очень мило. Мы бы даже не заметили!
— Может быть, и так, но мне бы совесть не дала покоя, —
