Митчелл Марк, который занялся торговлей пенни и владел двумя игровыми автоматами в Буффало и одним в Гарлеме. В 1899 г. на Четырнадцатой улице, недалеко от оживленной Юнион-сквер — в то время одного из главных торговых районов города (магазин Tiffany's находился прямо на этой улице), — мистеру Марку приглянулось пустующее помещение молочной кухни, и он решил превратить его в еще один зал игровых автоматов, в котором можно было бы показывать одноколесные фликер-шоу. Но владелец помещения на Четырнадцатой улице не захотел сдавать свой магазин в таком престижном районе человеку с непроверенной репутацией и кредитоспособностью, как Митчелл Марк. Поэтому, используя в качестве посредника двоюродного брата Морриса Кона, Марк убедил двух «респектабельных меховщиков», Кона и Зукора, стать его подставными лицами в этой сделке, поскольку их присутствие обеспечивало хотя бы психологическую уверенность в том, что арендная плата будет выплачена. В обмен на эту услугу Зукор и Кон получили долю в бизнесе, который они назвали «Automatic One Cent Vaudeville Company». Длинный, узкий зал с обеих сторон был сплошь уставлен автоматами, где за пенни зритель мог посмотреть примитивные фильмы с такими названиями, как «Поездка на «L», «Крадущийся Джимми» и «Французский хайкикерс». Таким образом, два меховщика оказались в шоу-бизнесе. Вскоре меховой бизнес остался лишь воспоминанием.
Аркада на Четырнадцатой улице имела немедленный успех. Как и следовало ожидать, он не придал модному торговому району оттенок аляповатости. Напротив, в нем царила атмосфера хорошо работающего магазина игрушек, и он привлекал состоятельную клиентуру. Матроны, жившие на Мюррей-Хилл, могли оставлять там своих детей с полными карманами пенни, а сами совершали покупки на «Женской миле», или Бродвее от Двадцать третьей до Восьмой улицы, в магазинах Airman's, Arnold Constable, Lord and Taylor и Siegel-Cooper. В автоматическом «Водевиле» в качестве бесплатного аттракциона демонстрировалась маленькая хитроумная штуковина, которая была детищем Морриса Кона. Это был миниатюрный электропоезд, который курсировал между различными монетными автоматами. При проезде поезда копейки из бункеров автоматов автоматически сбрасывались в его грузовые вагоны. Посмотреть на поезд выстраивалось не меньше клиентов, чем поиграть в автоматы, а постоянный звон падающих монет добавлял азарта, который обычно ассоциируется с игорным казино.
Одним из тех, кто пришел посмотреть на работу поезда, был Маркус Лью. Позже Лой признался, что вид падающих денег заставил его также решить заняться меховыми изделиями и перейти на грошовые игровые автоматы. Он решил, что настало время отплатить Зукору и Кону за услугу, которую они ему оказали. Он хотел получить долю в компании Automatic One Cent Vaudeville Company.
Поскольку Зукор, Кон и Марк уже начали осуществлять амбициозные планы по расширению своей деятельности в Филадельфии, Бостоне и Ньюарке, они обрадовались возможности нового вливания капитала и быстро согласились позволить Лоу купить акции своего предприятия. Поначалу это казалось выигрышной комбинацией. Но как только все четверо мужчин стали партнерами, возникли проблемы. Как и в любом другом денежном бизнесе, постоянной проблемой было воровство сотрудников. За людьми, обслуживающими фликер-шоу и игрушечный поезд, приходилось следить как ястребам, и вскоре все четыре партнера стали подглядывать друг за другом. Каждый из них начал вести свой собственный учет, и, конечно же, два таких учета не совпадали. К 1904 году Лоу и Зукор ссорились из-за бухгалтерских книг, обвиняли друг друга в воровстве и не соглашались с тем, кто какую долю в растущем бизнесе заслужил. Оба были согласны с тем, что двадцать пять сотен долларов в год — это разумная зарплата для каждого, но, как сказал позже Лью, «Адольф не считал, что я стою двадцати пяти сотен в год, и я был того же мнения о нем». Лоеб, который последним присоединился к квадрумвирату, стал первым, кто отказался от своих инвестиций. В 1905 году он открыл свой собственный зал игровых автоматов, который назвал «Народный водевиль», в пустующем помещении магазина на углу Седьмой авеню и Двадцать третьей улицы.
Следующим из «Автоматического водевиля» ушел Моррис Кон, прихватив с собой электропоезд. Он тоже открыл свой магазин в другом месте. Митчелл Марк, тем временем, считался глупым мечтателем. Он предвидел гораздо более ослепительное будущее кинематографа, чем все остальные, и утверждал, что посетители кинотеатров, вместо того чтобы стоять перед застекленными ложами в грошовых игровых автоматах, когда-нибудь будут устраиваться в обитых плюшем креслах перед гигантскими экранами во дворцах кино с золотыми резными херувимами на потолке. В 1905 году он отошел от «Автоматического водевиля» и сосредоточился на строительстве театров. Кульминацией его мечты, которая была уже не за горами, стало открытие театра Марка Стрэнда на Бродвее и Сорок седьмой улице, тридцатитрехсотместного заведения в самом центре театрального района.
Таким образом, Адольф Зукор остался с тем, что осталось от «Автоматического водевиля», который, если убрать из него главного любимца публики — поезд, был не так уж и велик. Пятилетнее сотрудничество также заложило основу для междоусобной войны и недоверия, которые будут доминировать в кинобизнесе, ставшем почти исключительно восточноевропейским, в течение следующих полувека и более.
Некоторое время Адольф Зукор управлял никелодеоном, расположенным по соседству со старым зданием на Четырнадцатой улице, который работал достаточно хорошо — как, впрочем, и все, что предлагало волшебные фликер-шоу. Затем, с большей долей самоуверенности, чем что-либо другое, он создал компанию Famous Players Company, целью которой, согласно лозунгу Зукора, было производство «знаменитых пьес и знаменитых игроков». Однако в его ветреных пресс-релизах не упоминалось, что у него нет ни знаменитых пьес, ни знаменитых игроков по контракту.
Это была очередная авантюра. Но азартный игрок должен допускать удачу, и в 1911 году удача протянула руку и коснулась плеча тридцативосьмилетнего Адольфа Зукора. Французский немой фильм под названием «Королева Елизавета» с успехом демонстрировался в Европе. В нем снималась «божественная» Сара Бернар, самая известная актриса мира того времени. Субтитры к фильму были на французском языке — единственном языке, на котором могла выступать госпожа Бернар, и это обстоятельство убедило американских импресарио в том, что «Королева Елизавета» не может быть экспортирована для американской аудитории. Поэтому американские права на фильм были доступны и дешевы. Но Зукор знал, что во время предыдущих американских гастролей Бернарда, выступавшая на французском языке в таких сценических средствах, как «Камилла» и «Федора», в конце своих выступлений заставляла зрителей аплодировать и стоять на своих местах, даже если никто не понимал ни слова из сказанного ею. Французские субтитры можно было легко переделать на английский язык. Важно ли, что слова на экране не будут точно совпадать с движениями губ Божественной Сары? Зукор решил, что нет. Зрители будут больше обращать внимание на
