прочих диких краях никогда не бывал. Он и Талькав — люди из разных Вселенных.
Попробуем разобраться, что связывало этих двоих. Для начала озадачимся вопросом: а что Талькав делал в одиночестве здесь, в предгорьях Анд? Чем он тут занимался, кроме стрельбы по пролетающим мимо кондорам?
Жюль Верн отвечает на этот вопрос так: Талькав был профессиональным проводником по пампасам, и поджидал потенциальных клиентов здесь, у выхода из горного прохода Антуко. Вот и дождался Гленарвана со товарищи.
Хм… Те из читателей, кто не успел позабыть, что проход Антуко использовали лишь индейцы-скотоводы для перегона своих стад в ту и другую сторону, — те могут удивиться: да зачем же местным индейцам нужен проводник? Они что, путей-дорог в родных пампасах не знают? Арауканские индейцы, коли уж наведываются сюда регулярно со стадами, тоже должны неплохо ориентироваться, и проводник им тоже вроде бы ни к чему.
Может у читателей возникнуть и более глобальный вопрос: для чего вообще гонять стада через Анды, а навстречу им — другие такие же стада? Что за странная логистика? Ладно бы движение шло в одном направлении — в регион, испытывающий недостаток в мясе. Однако скотоводство было неплохо развито и в Араукании, и в Патагонии, его продукция была и там, и там в излишке. При этом перегон через Анды сопровождался неизбежными потерями и убытками — падеж в пути от болезней, плюс свалившиеся в пропасти животные, плюс мзда живущим в горах индейцам за проход через их земли и т.д. В чем причина всего этого круговорота скотины?
В следующей главе мы обстоятельно ответим на оба вопроса — и смысл профессии патагонца Талькава сразу прояснится. Равно как и то, зачем именно он был так нужен секретарю Парижского общества.
Глава 10
Особенности национального скотоводства
или
Снова об испанском языке Жака Паганеля
До прихода европейцев животноводство в Патагонии было захудалое, аборигены разводили лишь морских свинок и лам.
К слову, в Южной Америке и поныне морская свинка отнюдь не декоративное животное, их активно кушают, только в одной Венесуэле в год употребляют в пищу до 6 млн. свинок, и в других странах континента цифры того же порядка, счет съеденных зверьков идет на миллионы. Даже удивительно, что «зеленые» природолюбы (активно защищающие собачек от прожорливых корейцев и кошечек от прожорливых китайцев) не додумались выступить на защиту забавных пушистых зверьков. Хотя, может быть, уже додумались… Однако не будем уклоняться от заявленной темы.
Патагонские пампасы — бескрайние степи, покрытые сочной травой — идеальное место для разведения крупного и мелкого рогатого скота. Европейские поселенцы сразу же оценили этот факт и активно занялись скотоводством.
Индейцы-мапуче, как уже упоминалось, консервативностью мышления не страдали, активно перенимали у пришельцев из-за океана все новое и интересное. Освоили, например, огнестрельное оружие и верховую езду, тем самым лишив испанских колонизаторов преимуществ, позволивших быстро сокрушить империи инков и ацтеков.
Скотоводство в европейском его варианте тоже освоили — к традиционным ламам и морским свинкам добавились овцы, быки, лошади… И самом деле, что такое морская свинка в сравнении с коровой? — тьфу, смотреть не на что, на один зубок.
Стада индейцы-мапуче держали огромные, самим столько в жизни не съесть. Но перегонять скотину через Анды по большому счету нужды не было, Аргентина во второй половине девятнадцатого века стала одним из крупнейших мировых поставщиков мясных продуктов.
Суда-рефрижераторы еще не придумали, и аргентинское мясо покидало страну в виде солонины, копченостей, консервов. Экспорт рос как на дрожжах, приносил огромные прибыли, скотобойни и консервные фабрики Буэнос-Айреса были готовы закупить и переработать индейский скот в любом количестве.
И закупали, и перерабатывали, индейцы-скотоводы получали неплохие деньги, тратили их на оружие и многое другое. Только вот отнюдь не весь имевшийся у них скот индейцы-мапуче могли пригнать на продажу в Байрес.
Аргентина не была государством мирным, с самого своего образования погрязла во внутренних склоках и гражданских войнах. Страна была достаточно рыхлой федерацией бывших провинций упраздненного испанского вице-королевства Рио-де-ла-Плата, с сильными сепаратистскими тенденциями. У губернаторов провинций имелись под началом собственные вооруженные силы, и редко случался год, когда тот или иной из них не воевал со столичной провинцией Буэнос-Айрес, — самой мощной и зажиточной, разбогатевшей на контроле за экспортом. Иногда против Байреса выступали две-три провинции одновременно, изредка даже все разом, как в 1859 году.
Между собой провинции тоже воевали, а в самом Байресе боролись за власть две крупных политических партии, и не всегда мирно, дело зачастую доходило до стрельбы. Особняком стояла проблема Уругвая и Парагвая, бывших провинций Рио-де-ла-Платы, не пожелавших войти в федерацию. Аргентинские власти считали их временно отложившимися сепаратистами, у парагвайских и уругвайских элит имелась своя точка зрения на этот вопрос, и политические дискуссии по проблеме велись в периоды обострений с помощью ружей и пушек.
Индейцы Патагонии, многочисленные и хорошо вооруженные, активно вмешивались в аргентинские усобицы. Порой индейские отряды приглашала в качестве наемников одна из противоборствующих сторон, порой они под шумок очередной гражданской войны самочинно вторгались на аргентинскую территорию, совершая по ней глубокие рейды.
И в тех, и в других случаях захватывался скот, главное местное богатство. Вот только отогнать трофейные стада в Байрес было никак нельзя, на каждой коровке или овечке красовалось тавро законных владельцев, — и добром такая затея не обернулась бы.
Трофеи переправляли через Анды, затем через пограничную реку Био-Био, на чилийскую территорию, где тоже была развита мясоперерабатывающая промышленность.
Навстречу двигались другие трофеи, захваченные жителями Араукании в их пограничных набегах, — путь тех стад заканчивался на бойнях Буэнос-Айреса.
Вот, собственно, весь секрет и все причины скотоводческого транзита через Анды.
* * *
Сбыв в Чили трофейный скот, патагонцы возвращались не налегке. Часть вырученных денег тратили на закупку того, чем Патагония была не богата — везли с собой оружие, ткани, бочонки с порохом или спиртом и т.д. И вот тогда-то
