ним тоже не собираюсь.
Всю дорогу буду слушать любимую музыку. Прихватываю наушники в зарядном кейсе и вместе с телефоном кидаю их в рюкзак. Спустившись на первый этаж, прохожу на кухню и выдвигаю ящик со сладостями.
Так-с.
Забираю целую пачку «Киндер-шоколада» и как дура зависаю на батончике «Сникерс». Громов его просто обожает.
Постукиваю по шоколадке пальцем.
А ещё Громов любит Ладу, напоминаю себе, мстительно складывая в рюкзак «Марс». Состроив мордочку, застёгиваю молнию.
То-то же.
— Ты куда? — спрашивает мама, проходя мимо кухни в столовую.
— Мы… с Миром в одно место прокатимся.
— С Миром, — хмурится она. — А как же приём в администрации?!
— Я написала Лёве, что не пойду. Извинилась перед ним.
— Так не делается, — мама расстроенно качает головой. — Он не обиделся?!
— Нормально всё, — машу рукой. — Вечером буду. Пока мамуль.
Если честно, я просто счастлива!
И вовсе не оттого, что отправляюсь в мини-путешествие с бывшим дружком.
Нет.
Я так не хотела идти на этот приём, что Громов стал отличным предлогом для отказа Демидову. Правда, я трусливо написала, что плохо себя чувствую, а Лев пожелал поскорее выздоравливать и сообщил, что позвонит вечером.
Ощущаю себя ужасной обманщицей, недостойной такого классного парня.
В прихожей натягиваю короткий блестящий дутый пуховик и серебристые угги.
— Мы в область едем… По зимней трассе, — Мирон отводит взгляд от экрана телефона и недовольно изучает мои ноги. — Чё ты вырядилась как на фотосессию?!
— Мы ведь на машине…
— Это дорога, Карамелина. Машина может сломаться.
Невозмутимо укладываю рюкзак себе на колени и поворачиваюсь к Громову:
— Даже БМВ?..
Играю бровями.
Мир посмеиваясь заводит автомобиль и выруливает на дорогу.
— Даже БМВ ломается. Это всего лишь вещь. Но понадёжнее будет чем…
— Только попробуй, — предупреждаю с серьёзным лицом.
— Чем корейцы, — договаривает он благоразумно.
— Спасибо.
Наш посёлок находится практически на выезде из города, поэтому мы довольно быстро оказываемся на трассе. Мирон устраивается в правый ряд и заметно расслабившись, немного съезжает в кресле, расставляя ноги.
Периодически бросает на меня многозначительные взгляды.
— Рассказывай давай, — говорит тихо.
Забираю воздух в лёгкие. Я ждала. Боже. Из меня как из табакерки тут же сыпется:
— Всё началось в Новый год…
— Пфф… так давно?!
— Да. Мне пришло сообщение с анонимного номера. Поздравили с праздником, обозвали овцой и посоветовали крепиться, потому что год будет для меня тяжёлым.
Безукоризненные черты лица ломаются, но это всё равно красиво. Любуюсь.
— Пиздец. И чё ты молчала, дурочка моя?
— Перестань, — стону. — Я тебе рассказываю ни для того, чтобы выслушивать нотации.
Мирон враз становится серьёзнее.
— Продолжай.
— Потом мне пришло видео из клуба, — закусываю губу.
— Какое?
— С Офицеровым, — смущаюсь. — Из випки. Помнишь?
— С удовольствием бы забыл, — выплёвывает он.
— Почему? — хмурюсь.
— Не бери в голову. Видео… — почёсывает подбородок двумя пальцами. — Там же не было камер. Я проверял.
— Не было, — киваю. — Значит, кто-то снимал. За шторой у стены.
Моё лицо заливается краской.
— Это уже интереснее и было не так давно. Сгоняю завтра в клуб, чтобы просмотреть видеозаписи из тамбура и зала. Может, будет видно, кто заходил в випку перед вами.
— Спасибо.
Минут десять едем в полнейшей тишине. Кажется, Громов и думать забыл про мои проблемы, но я уверена, что он обмозговывает обрушившуюся на него информацию.
— Я так понимаю, это шантаж? — хмурится Мирон, поглядывая в зеркало заднего вида. — Что тебе надо было сделать?
— Завалить зачёт, — произношу еле слышно.
— И ты пошла на поводу у шантажиста? — взбешено восклицает.
— А что мне было делать? — развожу руками.
— Рассказать отцу, как минимум.
— Только попробуй, — предупреждаю, грозя ему пальцем.
— Почему ты…
— Это не обсуждается, Мир.
— Но по-че-му? Ты можешь мне внятно объяснить?
— Не хочу, чтобы отец видел… Там такой ужас… Кринж.
Мотаю головой. Немыслимо.
— Я помню всё до мелочей, — ворчит он под нос. — Ничего такого ужасного там не было, не нагнетай. Если бы ты там сексом занималась или, ещё невообразимее, делала минет.
Он хохочет, будто сама мысль о том, что я могу делать что-то подобное вызывает только улыбку.
Это злит чрезвычайно.
— Что за «ещё невообразимее»? — оскорбляюсь. — Что смешного в том, что я могла делать кому-то минет?
Смех мгновенно прекращается, а мужские ладони с силой стискивают руль.
— Ты же несерьёзно? — его глаза метают в меня молнии.
— Надеюсь, это ты несерьёзно, — парирую. — И смею тебе напомнить, у меня есть парень, который взрослее тебя на три года.
Последнее звучит немного по-детски, но я стараюсь об этом не думать.
— При чём здесь возраст и секс? — удивляется Громов. — Мне кажется, здесь больше влияют другие величины, — подмигивает мне.
— Ой, всё, — зажимаю уши. — Хватит, пожалуйста.
Он снова смеётся и, кажется, успокаивается.
— Ладно. Так почему ты не рассказала отцу, Карамелина?
— Мне стыдно, — морщусь. — Он считает меня такой идеальной. Так гордится. Когда я думаю, что папа когда-нибудь увидит нечто подобное, у меня руки дрожат.
Киваю на сложенные ладони.
Мирон тяжело вздыхает и тянется к ним, приободряюще сжимает мои пальцы. Улыбаюсь ему в ответ.
— Спасибо…
— Ты не права, Мия.
— Почему?
— Семья — это место, где тебя примут любой.
— Я никогда не была «любой». Всегда вела себя подобающим образом. Училась на отлично.
— Всё так, — соглашается Мирон.
— Тогда откуда ты знаешь, примут ли они меня после такого видео? — удивляюсь.
— Руслан с Элиной тебя любят, — пожимает он плечами.
— Идеальных все любят.
Кроме тебя, — договариваю про себя.
Ты питаешь слабость к порочным и грязным. Желательно без трусов.
— Загоняешься, Мий. И делаешь из мухи слона.
— Я умру, если это видео опубликуют, Мирон. Просто умру от стыда в ту же секунду. Сгорю дотла.
Громов оглушительно цокает и склоняет голову раздумывая. Снова сжимает мои ладони. Впервые чувствуя поддержку, ощущаю солёные слёзы на губах.
— Противоположность стыда — это свобода, — тихо произносит он. — Пока ты чего-то стыдишься, ты в тисках и кто-то умело этим пользуется.
— Кто это может быть? — искренне недоумеваю.
— Скорее всего, тот, кто хорошо тебя знает…
Глава 25. Замороженная Мия (не путать с "отмороженная")
Благодаря начавшемуся снегопаду, на место мы приезжаем только к пяти часам вечера. Согласно указанному адресу, останавливаемся у серого высокого забора и ржавых ворот.
Мои наушники так и остались спокойно лежать в рюкзаке, а мы всю дорогу общались. Перебирали всех моих подруг и университетских знакомых.
На самом деле, это ужасно незаслуженно и стыдно.
Хочешь не хочешь, начинаешь подозревать самых близких. Ещё и себя в этом винишь.
Замкнутый круг какой-то.
— Это что? Типография здесь? — удивлённо хлопаю глазами, потягиваясь.
— Судя по навигатору — да, —
