меньшей степени соответствуют его глубинной природе, с большей или меньшей пользой для других, что сделает его более или, наоборот, менее свободным. Точно так же человек, столкнувшийся с препятствием, может по-разному на него реагировать в зависимости от того, что им руководит: аффекты или разум. Если он сможет совладать с чувствами печали, страха или гнева, он будет свободнее, чем если ему этого не удастся.
Таким образом, Спиноза обозначает свободу, с одной стороны, как осознанную необходимость, с другой стороны, как освобождение от страстей. Человек, не осознающий свою натуру, будет рабом страстей и в конечном счете несчастным, скованным своими аффектами, причины которых ему неизвестны, в то время как мудрый человек будет действовать под управлением разума и будет счастлив, освободившись от плена своих страстей. Свобода противопоставлена принуждению, но не необходимости. Мы тем более свободны, чем менее связаны внешними причинами и чем больше понимаем необходимость законов Природы, которые нас определяют. Освобождение от господства страстей повышает нашу жизненную силу и радость, чтобы вести нас, как мы скоро увидим, к бесконечной радости и блаженству. Понимание необходимости, освобождение от страстей – так можно понять определение свободы, сделанное Спинозой. Я снова поражен, как эта концепция близка к индуизму и буддизму, суть которых в том же космическом детерминизме и той же возможности достичь абсолютной радости посредством истинного знания, которое обеспечит освобождение (мокша, или нирвана).
Рациональное познание способно помочь освободиться, но его недостаточно, чтобы привести нас к абсолютному счастью, которое Спиноза называл Блаженством. Для этого нужен третий род познания – интуитивное. Как я уже рассказал, мнение и воображение являют собой первый род познания, но они приводят к возникновению неадекватных идей. Второй род познания основан на разуме, он позволяет познать самих себя и управлять аффектами. Третий род, который может существовать только как продолжение второго, – это интуиция, благодаря которой мы можем понять связь между конечным и бесконечным, почувствовать, что наш разум и наше тело – это модусы вечных божественных атрибутов. Именно при помощи интуиции мы можем увидеть взаимосвязь между нашим внутренним миром, управляемым разумом, и всем сущим; между нашим внутренним космосом и космосом внешним; между нами и Богом. Интуитивное познание доставляет нам высшее счастье, самую полную радость, поскольку оно заставляет нас входить в резонанс со всей вселенной: «…чем сильнее каждый в этом роде познания, тем лучше он знает себя самого и Бога, то есть тем он совершеннее и блаженнее» [188] [7]. Спиноза утверждал, что интуитивное познание коренным образом меняет восприятие мира и ведет нас к истинному душевному удовлетворению. Философ Робер Мисраи говорит об интуитивном познании как о «втором рождении», которое приводит нас к блаженству [8]. Хотя сам Спиноза порой пользовался словами, напоминающими нам о религиозной литературе, не следует понимать их буквально, и Робер Мисраи предостерегает от мистической интерпретации этого высшего опыта: «Блаженство Спинозы – не мистическое: оно возникает не в результате единения конечного существа с Существом бесконечным, а в результате рационального и интуитивного познания, это и есть мудрость» [9]. Даже если Спиноза употребляет лексику очень близкую к словарю христианских мистиков, не стоит забывать о том, что суть их опытов различна: мистики говорят о единении с трансцендентным Богом через веру и сердце, а Спиноза – о единении с имманентным Богом через разум и интуицию. Высшую ступень учения Спинозы можно определить как имманентную мистику, или, чтобы избежать любой путаницы с опытом религиозного типа, как мудрость, очень близкую к учению Плотина или к индийской философии.
Чем ближе мы к совершенству и к радости, «тем более становимся причастными божественной природе» [189] [10] и тем больше мы любим Бога, как и он любит себя самого и людей: «Познающий себя самого и свои аффекты ясно и отчетливо, любит Бога, и тем больше, чем больше он познает себя и свои аффекты» [190] [11]. Вся этика Спинозы начинается, таким образом, с рационального познания Бога и заканчивается любовью к Богу, который открывается, с одной стороны, через познание самих себя, а с другой – через интуитивное понимание взаимодействия между нашим внутренним космосом и космосом внешним. Чем лучше мы знаем себя, тем лучше упорядочиваем наши аффекты, тем больше умножаем нашу силу и радость и тем больше в нас божественной природы и любви Бога.
Итак, блаженство, или совершенная радость, – плод одновременно и рационального, и интуитивного познания, которое ведет к любви. Не к той любви, которую подразумевают как страсть: в таком контексте «Бог, собственно говоря, никого ни любит, ни ненавидит» или «ни к кому не питает ни любви, ни ненависти» [191] [12], – утверждает Спиноза. Речь идет о глобальной любви, плоде познания: «Познавательная любовь души к Богу есть самая любовь Бога, которой Бог любит самого себя» [192] [13]. Эта познавательная любовь Бога расцветает тем больше, чем больше мы причастны к божественной природе. Следовательно, нет никакого различия между любовью, которую мы испытываем к Богу, любовью Бога к людям или любовью Бога к себе: «Отсюда следует, что Бог, любя самого себя, любит людей, и, следовательно, любовь Бога к людям и познавательная любовь души к Богу – одно и то же. <…> Из сказанного мы легко можем понять, в чем состоит наше спасение, блаженство или свобода. А именно в постоянной и вечной любви к Богу, иными словами – в любви Бога к людям» [193] [14].
В самую суть этой мудрости любви Спиноза поместил понятие вечности: «Познавательная любовь к Богу (amor Dei intellectualis), возникающая из третьего рода познания, вечна» [194] [15]. Любовь Бога – вневременная, и поэтому она вечна. Будучи сопричастными к природе и любви Бога, «мы чувствуем и внутренне сознаем, что мы вечны» [195] [16], – утверждал философ. Не следует путать бессмертие (существование, которое никогда не заканчивается) с вечностью: моментом вне времени, у которого нет ни начала, ни конца. Испытать, что мы вечны, это значит обрести невыразимый опыт – почувствовать, что мы можем существовать за пределами времени, о чем отлично сказал Брюно Джулиани: «Сказать, что разум чувствует себя вечным – это сказать, что он чувствует себя существующим вне времени и пространства. Это не будет продолжаться бесконечно, напротив, это не длится: разум просто чувствует, что он вечен в смысле того, что воспринимает себя вне времени, как и вечность Бога» [17].
