Так, во всяком случае, она говорила.
И вот теперь Аллану представилась возможность совершить нечто такое, чего никогда не сможет позволить себе Мистер Модные Рубашки. Он мог совершить идеальное преступление. Пожалуй, только поэтому Аллан по-прежнему был полон решимости идти до конца, несмотря на терзавшие его ночные кошмары и дурные предчувствия. Черт побери, почему нет?! Быть может, его дети даже станут относиться к нему лучше, если в конечном итоге он и угодит в тюрьму: дурная слава в глазах подростков гораздо предпочтительнее полной безвестности.
— Ты уверен?.. — в двадцатый, наверное, раз спросил его Майк, когда они поднимались по лестнице на четвертый этаж, где жил Уэсти.
— Да, уверен, — ответил Аллан, от души надеясь, что голос его звучит достаточно убежденно.
Приятель поручил ему подробно проработать план операции, но каждый раз, когда Аллан находил какую-то вызывающую сомнение деталь, непременно оказывалось, что Майк уже об этом подумал. А после того как приятель привлек к делу Чиба Кэллоуэя и его молодчиков, они перестали испытывать нехватку рук, и сейчас Майк снова предложил Аллану отказаться от участия в налете, если он не уверен в успехе «на сто один процент».
— Решение за тобой, — сказал Майк. — Но что бы ты ни решил, никто тебя не осудит.
— Слушай, Майк, — ответил на это Аллан, — а ты, часом, не хочешь от меня избавиться?
В ответ Майк только покачал головой. Он не отвел взгляда, но ничего не сказал.
Так, в молчании, они достигли лестничной площадки, где жил Уэсти, и остановились, чтобы немного отдышаться. Наконец Майк медленно кивнул и нажал кнопку звонка. Молодой художник, открывший им дверь, выглядел нервным и издерганным, и Майк не преминул это отметить.
— Сами виноваты, — огрызнулся Уэсти. — В последние несколько дней я почти не сплю, держусь только на кофе и сигаретах, да иногда позволяю себе «кровавую Мэри». Чисто для тонуса.
— С «Табаско» или с вустером? — уточнил Майк, и Уэсти смерил его мрачным взглядом.
Из прихожей они сразу прошли в гостиную-студию, где пахло свежей краской, лаком и смолой. Для подрамников Уэсти использовал в основном старое дерево — рамы им были не нужны, коль скоро их все равно пришлось бы оставить. Если старого дерева не хватало, он в несколько слоев покрывал сосновые рейки растворимым кофе.
— Отличный способ, — сказал Уэсти, когда Майк взял одну рамку и понюхал. — Прекрасно работает.
— Кофе, надеюсь, контрабандный? — поинтересовался он, но Уэсти не обратил на шутку никакого внимания. Казалось, он гордится своими подрамниками куда больше, чем готовыми копиями, однако Аллан, внимательно осмотревший картины, нашел их превосходными. Он так и сказал, и, пока Уэсти надувался от гордости, Майк успел убедиться в том, что Аллан нисколько не преувеличил.
Репродукции полотен Уэсти получил от Гиссинга. Сейчас они были приколоты кнопками прямо к стенам импровизированной студии. Были тут и страницы, вырванные из каталогов, и сделанные с близкого расстояния фотографии отдельных наиболее сложных фрагментов картин, которые (фотографии) профессор отыскал в библиотеке Художественного училища. Между ними белели листы с распечатанной на принтере информацией, полученной в основном из интернета: это были подробные описания творческой манеры и техники того или иного художника с точным (где это было возможно) указанием использованной краски и даже с названием фирмы-производителя. В банках со скипидаром отмокали кисти. Несколько кистей — засохших, безнадежно испорченных — перекатывались под ногами. На полу студии валялись также начатые или выжатые досуха тюбики краски, а также куски картона и фанеры, которые Уэсти использовал в качестве палитр. Сам художник тоже напоминал ходячую палитру: его просторную майку и мешковатые, до колен, шорты покрывал такой густой слой засохшей краски, что сейчас уже невозможно было сказать, какого цвета они были раньше.
— Я же говорил, что смогу это сделать! — с гордостью заявил Уэсти, однако, прикуривая очередную сигарету от окурка предыдущей, он мучительно закашлялся и согнулся так, что длинные сальные волосы закрыли ему все лицо. Парень откинул их судорожным движением руки.
— Мне кажется, тебе нужно немного поспать, — предложил Аллан.
— Еще как нужно! — согласился Уэсти.
— Отдохнешь, когда все будет готово, — предупредил Майк. — Сколько тебе еще осталось?
— Пять готовы. Осталось две.
Уэсти жестом указал на сохнущие полотна.
— Три, — поправил Майк.
Уэсти смерил его угрюмым взглядом.
— Мы договаривались насчет семи, — напомнил он. — По две каждому из вас, и одна мне.
— У нас появился еще один… партнер.
— Но послушайте, нельзя же на ходу менять правила!
— Можно и нужно. К тому же наш новый партнер настаивает…
Они заспорили. Уэсти требовал дополнительной оплаты, Майк не уступал, и Аллан поймал себя на том, что наблюдает за другом с одобрением и даже с каким-то извращенным удовольствием. Казалось, за каких-нибудь несколько дней Майк успел полностью сжиться с новой для себя ролью крутого дельца, главаря преступной группы. Возможно, в последнее время он слишком много времени проводил в обществе Чиба Кэллоуэя, но Аллан думал, что дело в другом. Похоже, Майк впервые в жизни получал от себя самого и от своих поступков настоящее удовольствие.
Да, в их жилах текло одно и то же электричество, но результат был разным.
Теперь Майк был готов на многое.
Еще недавно этот высокий, крупный мужчина непроизвольно сутулился, словно стесняясь своих габаритов. Теперь же он явно чувствовал себя намного увереннее и свободнее: плечи расправлены, спина прямая. Кроме того, он чаще смотрел собеседникам в глаза и произносил слова хотя и медленно, но твердо, словно чувствуя за собой какую-то силу. Должно быть, подумал Аллан, таким он был, когда занимался бизнесом, и именно эта внутренняя сила позволила ему вскарабкаться на самый верх. Когда Майк продал свою фирму и получил огромную кучу денег, он почти лишился внутреннего огня. Теперь былой огонь, похоже, разгорелся вновь, однако Аллан вовсе не был уверен, что этот новый Майк ему по-прежнему нравится. Еще недавно они сплетничали, как торговки, рассказывали друг другу анекдоты и разные смешные случаи, но сейчас ему казалось — их объединяет только задуманный налет на склад. А что потом, когда все будет позади? Станет ли их дружба еще крепче, или они, наоборот, начнут чуждаться друг друга и в конце концов разойдутся как в море корабли? Спрашивать об этом Аллан боялся, поэтому он больше смотрел, слушал, размышлял. Только Майково решение привлечь к делу Чиба Кэллоуэя заставило его активно возражать, однако он довольно скоро сдался, уступив объединенной воле своих друзей. В глубине души Аллан, однако, продолжал считать этот ход ошибкой, серьезной ошибкой.
Риск, по его мнению, был слишком велик. Во-первых, люди, которых обещал найти Кэллоуэй, подчинялись только самому Кэллоуэю. Гангстер мог заставить их поступать так, как выгодно ему, а вот станут ли они делать то, что потребуют от них Майк, Гиссинг или сам Аллан, — это большой вопрос. Во-вторых, ничто не мешало Кэллоуэю отнять у них добычу, после того как операция будет завершена. Обратиться к властям они, разумеется, не могли, так что в этом отношении руки у гангстера были развязаны.
