казалось, что я вот-вот сорвусь?
– Слоан говорила, что она считает крайне маловероятным, что это тот же убийца, что напал на мою мать, – сказала я, разглядывая свои колени и стараясь не заплакать. – Прошло пять лет. Modus operandi другой. Я даже не знаю, тот ли почерк, потому что тело мамы так и не нашли.
Дин посмотрел мне в глаза.
– Некоторые убийцы уходят от преследования год за годом, а их modus operandi меняется со временем. Они учатся. Развиваются. Они хотят все больше.
Дин сообщал мне, что я, возможно, права, что временны́е границы не означают, что это непременно другой субъект, но по его интонации я поняла, что он говорит не только об этом субъекте.
– Сколько прошло времени, прежде чем они его поймали? – тихо спросила я. Не поясняя, кого имею в виду. Пояснять не было необходимости.
Дин смотрел на меня, не отводя взгляда.
– Годы.
Я задумалась о том, что, может быть, это одно слово – больше, чем он когда-либо кому-либо рассказывал о своем отце. Возможно, так и было.
– Моя мама. Это я обнаружила… – Я не могла сказать «ее тело», потому что тела не было. Я шумно сглотнула, но продолжала говорить, потому что это было почему-то важно – облечь в слова, рассказать ему.
– Я пошла посмотреть, собрались ли зрители, послушать, может, собрать какую-то информацию, которая пригодилась бы маме во время представления. Я отсутствовала десять минут, может, пятнадцать, а когда я вернулась, ее уже не было. Все в гримерной перевернули вверх дном. Полиция сказала, она сопротивлялась. Я уверена, что она сопротивлялась, но крови было так много. Не знаю, сколько раз он ударил ее ножом, но, когда я вернулась, ощущался запах крови. Дверь была приоткрыта. Свет не горел. Я вошла внутрь и ощутила под ногами что-то мокрое. Кажется, я окликнула маму, а потом потянулась к выключателю, коснулась стены, а на ней была кровь. Дин, кровь была на моих руках, а потом я включила свет и увидела ее повсюду.
Дин ничего не говорил. Но он был рядом, так близко, что я ощущала тепло, исходящее от его тела. Он слушал, и я не могла избавиться от ощущения, что он понимал.
– Извини, – сказала я, – обычно я об этом не рассказываю, и я не хотела, чтобы это на меня так подействовало, но я помню, что подумала: тот, кто сделал это с моей мамой, ненавидел ее. Знал ее и ненавидел ее, Дин. Это ощущалось во всем: в обстановке, брызгах крови, в том, как она сопротивлялась, – это явно не случайное нападение. Он знал ее, но как я могла объяснить это кому бы то ни было? Кто бы мне поверил? Я была просто глупым ребенком, но теперь Бриггс и Лок ведут это расследование, и их субъект убивает людей, похожих на мою маму, и тех, у кого похожая профессия, и он делает это ножом. И хотя жертвы находятся в разных штатах, не знают друг друга, это что-то личное. – Я немного помолчала. – Не думаю, что он убивает их. Думаю, он снова и снова убивает ее. И я больше не глупый ребенок. Я профайлер. Прирожденный. Но кто мне поверит?
Дин положил руку мне на затылок, как делал раньше, когда я забралась в сознание убийцы.
– Никто тебе не поверит, – произнес он, – ты слишком заинтересована в результате. – Он провел большим пальцем по моей щеке вверх-вниз. – Но Бриггс поверит мне.
Дин единственный в этом доме, кто обладал такими же способностями, как я. Майкл и Слоан могли скептически отнестись к моей теории, но у Дина те же инстинкты, что и у меня. Он мог понять, безумна моя идея или в ней что-то есть.
– Посмотришь материалы? – спросила я его.
Он кивнул и убрал руку с моего затылка, словно только сейчас осознал, что касается меня.
Я встала.
– Сейчас вернусь, – сказала я, – принесу распечатки.
Глава 24
– Майкл, можно мне взять… – Я ворвалась на кухню, но тут же увидела, что Майкл и Слоан там не одни. Джуд готовил, а агент Бриггс стоял спиной ко мне, а у его ног лежала сумка.
– …ветчину, – поспешно нашлась я.
Агент Бриггс повернулся ко мне.
– А почему это у Майкла твоя ветчина? – спросил он.
И, как будто ситуация не была достаточно неловкой, Лия как раз в этот момент радостно вошла на кухню.
– Да, Кэсси, – произнесла она, криво улыбаясь, – расскажи нам, почему это у Майкла твоя ветчина.
То, как она произнесла эту фразу, не оставляло сомнений, что это всего лишь эвфемизм.
– Лия, – произнес Джуд, махнув лопаткой куда-то в ее сторону, – хватит. – Потом он повернулся ко мне: – Еда скоро будет готова. Полагаю, ты дотерпишь?
– Да, – ответила я, – обойдусь.
Майкл, выглядывая из-за спины Бриггса, изобразил, будто бьет себя ладонью по лбу. Похоже, мои попытки скрыть содеянное оставляли желать лучшего. Я попыталась быстро убраться с кухни, но агент Бриггс заступил мне путь.
– Кэсси! Одно слово.
Я взглянула на Майкла, гадая, что Бриггс знал о наших действиях и знал ли что-то вообще.
– Амбидекстр, – вдруг сказала Слоан.
– Неплохое, пожалуй, – пробормотала Лия.
Слоан откашлялась.
– Агент Бриггс попросил одно слово. Амбидекстр – как раз хорошее. В английском языке оно содержит все пять гласных – таких слов в языке меньше половины процента.
Я была благодарна за попытку отвлечь Бриггса, но, к несчастью, Бриггс не купился.
– Кэсси!
– Хорошо. – Я кивнула и вышла из кухни следом за ним. Сначала я не поняла, куда он направляется, но когда мы прошли библиотеку, я поняла, что мы идем в единственную комнату на первом этаже, где я еще не была, – в кабинет Бриггса.
Он открыл дверь и жестом предложил мне войти. Я вошла, оглядываясь по сторонам. Вокруг было множество животных – безжизненных, застывших. Охотничьи трофеи.
Там был медведь гризли, поднявшийся на задние лапы, разинувший рот в беззвучном крике. В углу присела пантера, как живая, оскалив клыки, а снежный барс выглядел так, будто вышел на охоту.
Сильнее всего меня пугало в этой комнате то, что я вовсе не распознала в Бриггсе охотника.
– Это хищники. Напоминание о том, с чем моя команда сталкивается каждый раз, когда мы выходим во внешний мир.
В том, как агент Бриггс произнес эти слова, было что-то, что заставило меня осознать: он знал, чем Майкл, Слоан и я занимались в отсутствие старших. Он знал, что мы знаем детали расследования, над которым сейчас работают он и агент Лок.
– Как вы узнали? – спросила я.
– Джуд сообщил. – Бриггс прошелся по комнате и присел на край
