— Благодарю, — я подвинула к ней кусочек торта, — угощайся.
Лицо напротив просияло.
— Тоже любишь "Наполеон"? М-м… спасибо! Хочу узнать, вы правда с Морозом расстались?
Конечно, правда. Вчера встретились, посидели, поговорили, и расстались — он пошел к себе, я — в свою комнату. Пресса окрестит это "разрывом года", а я скажу "не сошлись местом назначения".
— Тоже хочу узнать, какой все же тебе прок от собирания сплетен?
Не обвиняла, претензии не высказывала, просто задала интересующий вопрос.
Она на миг перестала жевать, смотря на меня глазами ангелочка.
— Мне не нужны сплетни, моя задача следить за благополучием Мороза, — Арина понизила голос.
— Ему больше тысячи лет, — я тоже снизила громкость, — он сам в состоянии позаботиться о своем благополучии.
— Но не тогда, когда ОП решил его убрать, — возразила она еще тише.
— По-твоему, он не знает, что ему угрожает опасность, если она все-таки угрожает? Мороз не маленький мальчик, наверняка он без нас все знает.
Арина покачала головой.
— Ты не понимаешь.
— Я просто не сомневаюсь в могущественном волшебнике.
Хватит сидеть, пора в библиотеку. Вышла из-за стола и услышала комментарий Арины:
— Даже у могущественных есть слабые места.
Чего она добивается? Ждет, что я выдам ей всю-всю правду и поблагодарю за интерес?
Не оборачиваясь, покинула столовую.
Спорить глупо — слабости в самом деле есть у всех, но лезть в жизнь Мороза я не намерена. Изучить его историю в библиотеке — да, только это совсем не одно и то же.
***
Коридоры по-прежнему пустовали. Видимо, выходные здесь проводят сидя по комнатам. По крайней мере воскресенье.
Так-с... а где библиотека? Хоть бы кто на пути попался...
— О, не подскажите, как пройти в библиот`эку? — с шуточным акцентом обратилась к светловолосому затылку.
Я всегда удачно натыкаюсь на неприятных людей. Если б мне за это платили, я бы озолотилась.
— Липова, — протянул Пантин, — какая удачная встреча.
— Я бы поспорила, — одарила его милой улыбочкой.
— Мы вчера недоговорили, — он ответил тем же.
— Разве?
Я даже не пыталась больше улыбаться. Кроме желания послать культурным матерным достоянием нашей необъятной ничего не испытала.
Ленивая ухмылка блондинчика словно говорила: "Здесь я решаю. Здесь все решаю я". Впервые за долгие годы злость накрыла волной.
— Ты унизила меня.
Давно забытые ощущения всепоглощающей ненависти вырвались наружу. Сквозь преграды, тараня выстраиваемые годами стены. И мне даже не жаль, что под лавину попадет наглый зазнавшийся засранец.
— Тебя унизил твой поганый язык, — проскрежетала, чувствуя напряжение в сжатых кулаках. Все, как раньше. В далеком прошлом. — Чувствуешь вседозволенность? Кто дал тебе право оскорблять меня? Называть "подстилкой"?! Слушаешь грязные слухи, следуешь за мнением стада, и сам не лучше.
Старалась сохранять голос на пределе допустимого, не переходить на позорный крик.
В глазах напротив блеснула ярость, я ответила тем же.
На пальцах Пантина засверкали голубые искры, воздух вокруг стал тягучим, наэлектризованным.
Конечно, когда ответить нечего, остается бросаться магией!
Ведомая эмоциями и захлестнувшими чувствами утратила связь с реальностью. Руки сами сделали нужный пас, в голове пронеслась формула и сверкающий сноп искр врезался в стену воздушного потока, чтобы в следующую секунду силовая волна отбросила блондинчика на добрый десяток метров.
Он глухо ударился спиной об пол, болезненный стон пронесся по пустынному коридору.
— Ты чокнутая, — протянул он, перекатываясь на живот.
— Не исключено, — сухо бросила, глядя на него сверху вниз. — Чтоб ты знал — меня лучше не злить. Поверь, целее будешь.
Руки подавать не стала. Прошла мимо, не оборачиваясь.
Воспоминания хлынули болезненным потоком, стирая настоящее. От прошлого не убежать. Где бы я ни находилась, оно все равно найдет дорогу, расшатывая мое душевное равновесие.
Увы, всплеск магии не остался незамеченным, и у лестницы меня встретило крайне суровое лицо ректора.
— Что здесь происходит? — бесстрастным ледяным тоном осведомился он, окинул взглядом потрепанного Пантина. — Объяснения. Быстро.
Блондинчик скривился. Ну, сейчас начнется.
— Она напала на меня, профессор.
Хмыкнула, сложила руки на груди. Я напала? Сама себя атаковала, да.
— Ложь, Мороз Морозович. Я защищалась.
Недовольный прищур Пантина не утаился. Вздернула бровь, ожидая ответного выпада от истеричного мальчика.
— Липова использовала силовую волну.
В этом не обманул. Честно говоря, руки сами вспомнили… по старой памяти. Даже не осознала сразу, чем может грозить.
— Это правда? — суровый взгляд обратился ко мне.
— Да, — не стала скрывать. — Защищалась от его "ледяных искр".
Такого откровения Пантин, видимо, не ожидал. К прищуру добавились поджатые губы.
— Наказаны. Оба,— припечатал ректор и пресек попытку блондинчика возмутиться. — Не усугубляйте, Пантин. Мы не в детском саду, чтобы разбираться кто первый начал. Вы — в больничное крыло, а вы, Липова, пойдете со мной.
Мороз развернулся и вышел на лестницу. Пантин двинулся следом, одними губами произнеся: "Подстилка".
Вот же… гадкий человек. Ничему его жизнь не учит.
На втором этаже на стене висела золотая табличка с регалиями Мороза. Дверь проступила ровно по голубому узорному контуру после одного взмаха руки волшебника.
Я плелась следом без энтузиазма. Без него же села на стул перед столом, и даже волшебная ель не вызвала прилива радости.
Наоборот, захотелось подтянуть колени к груди, обнять руками и поддаться навстречу воспоминаниям, чтобы потом снова загнать их в клетку за высоким забором. Я привыкла к положительным эмоциям и теперь любой негатив кажется тихим убийцей.
Безучастно изучая стену напротив, почувствовала на себе взгляд.
— Я отвечу на все ваши вопросы, — заверила, улавливая иронию судьбы. Обычно я заваливаю Мороза вопросами.
Он, похоже, подумал о том же. Беззлобный смешок нарушил паузу, но я по-прежнему не хотела смотреть на ректора. Не люблю, когда меня видят такой. Без улыбки, без горящих глаз, без вечного любопытства.
— Вас терзает обида и боль, — с участливым спокойствием произнес Мороз. — Из-за чего?
