Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
среди многих десятков других колонок, рецензий, заметок, написанных в последние годы ради небольших гонораров, не повод для таких слов: «Без Вас, уважаемый Андрей Олегович, наш праздник будет не таким светлым», «очень Вас ждем и встретим как самого дорогого гостя». Приглашающая сторона купила билеты, гарантировала встречу по прилете, проживание, и он согласился. Но недоумение оставалось.
В назначенный день приехал в Шереметьево, сел в самолет, долетел до столицы соседнего государства, а раньше союзной республики, там без приключений и долгого ожидания пересел на другой самолет и через полтора часа был в аэропорту третьего по величине города – по местным масштабам мегаполиса. Удивило, что ни в самолете, ни в зоне прилета не встретил ни одного славянского лица.
Представил мысленно карту – дома, конечно, посмотрел, куда летит, – и осознал, что это действительно другая страна, причем окраина другой страны. Хоть и с мегаполисом. Но мегаполис не конечный пункт его пути.
Вышел на улицу и сразу был атакован солнцем и таксистами. Таксисты, видимо, рефлекторно стали обращаться к нему на своем языке, но разглядев, кто перед ними, с трудом переходили на русский:
– Машин бери!.. Куда нада?.. Поехал дёшев!..
– Спасибо, спасибо, – растерянно заулыбался Стеблин, прижимая к боку сумку на ремне. – Меня встречают. – И почувствовал, что внутренне холодеет от страха.
«Азия, Азия», – застучало в голове. До этого в Азии он никогда не был.
Хотелось побежать от напирающих мужчин. Вернуться в аэропорт и улететь первым же рейсом. Но тут, что-то властно говоря по-своему, таксистов раздвинул пожилой, высокий человек. Тоже азиатский – с узкими глазами и большими скулами.
– Андреи Олегычы? – произнес почти слитно.
Стеблин несколько раз быстро кивнул.
– Здравствуйте, уважаемый, дорогой! – Человек обнял его правую руку обеими руками и поклонился. – Спасибо, что приехал. Спасибо тебе! – И поправился: – Вам спасибо!
Улыбался широко, обнажая редкие зубы. Так бывает, когда больные выдергивают, а искусственные не вставляют.
– И вам, – хрипнул Стеблин; кашлянул, уже чище и громче повторил: – И вам, что пригласили. – Попытался вспомнить имя и отчество того, кто пригласил: – Нуртай Омира?..
– Омирбаичы, – досказал пожилой. – Лучше по имени, а то язык сломаете. У нас язык сложный.
Таксисты потеряли к Стеблину интерес как к клиенту, но с любопытством наблюдали за этой сценой. Наверняка нечасто здесь такое случалось – вроде неофициальные лица, а целая церемония.
– Что, пойдем? Машина рядом здесь.
– Да-да, конечно.
Машиной оказались остроуглые «Жигули».
– «Шестерка»? – спросил Стеблин.
Нуртай, показалось, обиделся:
– Седьмая модель! Надежная.
Поехали. За окнами была степь с редкими холмами.
– Голодный? – спросил Нуртай.
– Ну, так…
– Скоро, эта, кафе будет. Манты любите?
– Да, в общем.
– Владимирэ Семёнычы их очень любил. Две порции скушал!
Эти имя и отчество Нуртай сказал слитней, чем «Андреи Олегычы», буквально в одно слово. Получилось «Владимирэсемёнычы». Так потом они и слышались Стеблину во все полтора дня пребывания здесь.
– Нуртай Омирбаевич, – заговорил он, пока ждали манты, – зачем все-таки меня пригласили? В смысле, что от меня требуется?
– Как дорогого гостя пригласили. Побывать.
– А мне выступать нужно? Я не готовился, да и не знал, к чему именно…
– Можете потом сказать. А нет – не говорите. Для нас одно ваше присутствие – честь.
Продолжать расспросы Стеблин не стал. Как пойдет, так пойдет. Не убивать же его сюда заманили. Сказал лишь:
– Спасибо…
Манты оказались вкусные. Сочные, из рубленой баранины.
Вернулись в машину, пристегнулись, поехали. В животе было тяжело, пот тек по вискам. Стеблин бы с удовольствием подремал. Но неудобно…
– А далеко ехать?
– Две сто… Двести километров почти, – ответил Нуртай словно извиняясь. – У нас страна тоже большая… При Советск Союзе самолеты летали, а теперь – нет. Владимирэсемёнычы на самолете прилетал. На, эта, кукурузник…
– На кукурузнике?
– Да, да. На нем… Строят аэропорт. Скоро уже построят… Обещают.
Солнце вроде бы только недавно висело наверху неба, но вот оно уже сбоку. А когда подъезжали, было почти у горизонта. Что ж, конец августа.
Приехали не в город, а в село. Одноэтажные домики, деревья, кое-где юрты за щелястыми заборами…
– Гостиницы у нас нет, уважаемый Андреи Олегычы, – заговорил Нуртай после довольно долгого молчания. – Но есть дом. Отдельно. Отдельный дом. Как маленькая гостиница. – И улыбнулся. – Не возражаете?
– Да нет, – пожал Стеблин плечами. – Ладно.
– Здесь хорошо… Сад… Хорошо.
От ужина отказался. Был опустошен резкой сменой обстановки; да чего там обстановки – целого мира. Устал от долгого сидения в машине, глазенья на степь, от реплик Нуртая. Говорил Нуртай по-русски неплохо, но каждую фразу сначала как бы проговаривал про себя, а потом уже повторял вслух. Явно русский язык ему приходилось применять нечасто…
Домик, нечто вроде флигеля, состоял из двух комнат – спальни и столовой – и туалетом с душевой кабиной. В столовой на тумбочке было блюдо с фруктами, печенье и какие-то восточные сладости, чайник, чашки…
– Ладно, – сказал себе Стеблин, достал из сумки щетку и пасту, пошел умываться.
Спал неожиданно хорошо, глубоко. Наутро был бодрым, без стеснения позавтракал с Нуртаем и его женой, сложное имя которой так и не разобрал. Заметил, что живут они небогато, но крепко, наверняка размеренно. Порядок, уют, доброжелательность.
– А дети есть? – спросил.
– Е-есть! Пять. В городах. Сюда потом вернутся, на пенсию.
– Да-да. Я тоже стал о деревне подумывать…
– Сколько вам лет? Извините, если нельзя, – спросила жена Нуртая.
– Почему же… Сорок семь. Семьдесят второго года рождения.
– Ну, молодой совсем еще!
– Как сказать, как сказать. Владимиру Семеновичу вон всего-то сорок два было…
– Владимирэсемёнычы гениальный был человек. А гении мало долго живут, – сказал Нуртай; догадался, что может обидеть Стеблина, дотронулся до его плеча: – Вы не подумайте, я ваши статьи очень сильно ценю. Вы очень…
– Да ладно, я понимаю. Я и не претендую.
– Вот Лев Николаичы, он мудрец. Он очень мудрый был. Но – не гений. И Абай – не гений. Мудрец! Учитель! А Пушкин – гений. И Шокан Уэлихан – гений. Быстро всё набросал – история, предания, эта, фольклор, всё-всё-всё. И умер. Двадцать девять лет… Знаете Шокан Уэлихан? Эта, Валиханов…
– Знакомое, – соврал Стеблин, изображая на лице муку копания в памяти.
– Фотография есть. Он с Достоевским, Фёдорэ Михалычы. Помните?
– А, да-да. Помню, конечно.
Нуртай посмотрел на часы. Он носил часы на кожаном ремешке. Стеблин давно следил за временем по мобильнику.
– Так, через полчаса выходить надо. В, эта, в полдень – начало праздника. Надо одеваться.
– Я тогда к себе… Позовете?
– А как же, уважаемый Андрей Оле…
– Спасибо-спасибо, – перебил Стеблин; слышать отчества, которые в произнесении Нуртая становились какими-то каменнообразными, было неприятно.
Минут двадцать спустя в дверь стукнули. Стеблин суматошно вскочил с
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77