таком чудесном лесу.
Ноги отказывались нести его прочь. Молодой человек отчаянно пытался сбежать. «Что за проклятое место!», — думал он.
— Уйди прочь! — воскликнул Сашка и побежал наконец-то прочь.
— Куда ты? — отчаянно закричало нечто, притворяющееся его дедом.
Лес не желал выпускать его из оков своей иллюзии. Стоило только Сашке отбежать на достаточное расстояние от своего псевдо-деда, как впереди замаячили огни какого-то селения. Едва только взглянув на расположение домов, молодой человек узнал в этом селении деревню, в которой жил его дед. Сашка побежал прочь, но Лес неумолимо бросил его прямо в дом, в котором он вырос.
Этот дом ни капли не изменился. Приземистое деревянное строение, ухоженное снаружи и слегка захламленное внутри из-за отсутствия женской руки. Большая комната с печью сразу после сеней, а за ней — совсем крошечная комнатка, отгороженная от основной узким дверным проемом, занавешенным белой шторой с люрексом. В большой комнате стоит большой диван, крепкий обеденный стол, одинокое кресло под старомодным торшером, пара комодов и застекленный книжный шкаф. На стенах развешены старые черно-белые фотографии счастливой улыбающейся семьи, детские рисунки и несколько познавательных плакатов по биологии.
Саша с жадностью вглядывался в окружающую обстановку, впитывал ее каждой клеточкой своего тела. Здесь все до боли знакомо. После смерти деда его дом не смогли продать даже за пару сотен тысяч рублей. Родители забрали оттуда все ценное, заперли дом и оставили гнить вместе со всеми воспоминаниями. Саша же так и не решился туда наведаться.
Из-за печи вышел дед. Он с нежностью смотрел на своего внука и улыбался ему.
— Привет, — тихо проговорил он.
— Привет, — еще тише поздоровался Саша, с жадностью рассматривая это морщинистое лицо. Каждая складочка, каждое пятнышко — точь-в-точь как тогда.
— У тебя все хорошо? В школе не обижают? — это были точно такие же слова, которыми он каждый раз приветствовал Сашу после их разлуки.
— Все хорошо, — прошептал он.
— Друзей нашел?
— Нашел.
— Наверно, веселитесь там до упаду, в городе-то. А я тут вот силков на зайцев наставил, да карасей утром наловил. Сейчас схожу к Петровне за сметаной, да как нажарю с картошечкой на ужин. Вкусно будет, как у твоей бабки, — лицо старика приобрело мечтательное выражение. — Ты проходи, внучок, а я скоро вернусь. После ужина сбегаем, проверим ближайшие силки, может, какой глупый ушастый да попался уже.
Старик зашаркал наружу, что-то бормоча себе под нос. Сашка подался за ним, желая схватиться за руку или хотя бы за край старой фланелевой рубашки в клетку. Едва пальцы ухватили этот несчастный кусок ткани, как окружающий мир разбился.
Саша снова оказался в лесу. Он узнал это место — густая сосновая роща за соседним от деревни холмом. Дед говорил, что в этом месте водится много зайцев и чаще всего именно сюда ходил ставить силки. «Это дурачье ушастое не видит под снегом собственной смерти», — говаривал он.
С макушки юной маленькой елочки рядышком упал снег. Сашка обернулся и едва не упал, сбитый с ног пролетевшим мимо ребенком. Росточком чуть больше метра, закутанный, затянутый тысячей одежек, что только нос и торчал, ребенок нес в руках моток плотной пеньковой веревки — то будет будущий силок. За ним, неуклюже ступая по земле самодельными снегоступами, поспешал дед.
— Не топчи тропу, гаденыш! — корил он его. — Встань на месте и жди меня.
— Ну деда! — в этом мальце Саша узнал себя, шестилетнего. — Я зайчика хочу посмотреть!
— Посмотришь-посмотришь, — старик остановился, снял с плеч рюкзак, тот самый, с которым Сашка до сих пор ходит в школу, забрал у внука из рук веревку. — Вот теперь смотри. Мы с тобой нашли заячью тропу, она совсем свежая. По-хорошему мы не должны были по ней так топтаться, чтобы не спугнуть зайцев…
— Ну дедааа!
— Ладно, слушай дальше. Сейчас мы с тобой сделаем петлю, закрепим вон на той тощей сосенке, притянем чуток к земле…
Старик и ребенок недолго возились с силком. Ловкие руки деда быстро выполняли привычную работу. А глаза ребенка сияли: его впервые взяли так глубоко в лес, да еще и на такую серьезную работу. Саша вспомнил, что в тот силок зайца так и не поймали. Дед потом долго еще ворчал, мол, «тропу затоптали, зверя спугнули». Маленькому Сашке было очень стыдно, и он долго еще ходил по лесу на цыпочках.
Невинная картина детства начала растворяться, и вскоре молодой человек вновь увидел дом, в котором вырос. На этот раз он стоял во дворе, разглядывая покосившийся домик. Он был уже слегка запущен, потому что с каждым годом сил у деда становилось все меньше и меньше. Вон, на крыше даже шифер в нескольких местах откололся и упал вниз.
Долгое время Сашка разглядывал эту дырку в кровле крыши, зиявшую под хмурым весенним небом. Слишком хорошо была знакома ему эта картина.
Саша позвал деда, но никто не отозвался. Тогда он начал медленно обходить дом, всей душой мечтая просто броситься прочь. Он увидел старую железную лестницу. Она лежала на земле.
А за углом дома, Саша увидел своего деда. Он распластался на изрядно подтаявшем весеннем снегу. Ни единого движения, но зато слышно слабые стоны.
И, прекрасно зная, что это лишь навет проклятого Леса, Саша все-таки бросился к этой извращенной иллюзии.
— Дедушка!
Старик снова застонал и раскрыл глаза. Мутная пелена уже покрыла их.
— Ох, паренек… — пробормотал он, — что-то оскользнулся я… глупо так…глупо.
Сашка хотел помочь старику сесть, но вспомнил, что в каком-то ролике по оказанию первой помощи говори, что делать так нельзя.
— Внучок бы меня сейчас заругал, — продолжал бормотать дед. — Ой, заругал бы. Он у меня уже такой взрослый, внучок-то. Красивый парень стал. А я… развалюха.
— Эй-эй, все хорошо. Твой внук любит тебя, — Сашка осторожно погладил морщинистый лоб.
— Знаю, — из груди старика вырвался хриплый смешок. — Он всегда ходил за мной хвостиком. Мой внучок… А я ведь, старый дурак, еще столько ему не показал…
На этом моменте глаза старика навсегда сомкнулись. Саша какое-то время разглядывал столь родное и любимое лицо, ушедшее от него навсегда. Наконец, он не вытерпел и закричал.
А лес всё сгущался, скручивался вокруг него своей жестокостью. Тёмная спираль проросла в самое сердце и закрыла глаза. Чёрные тени прошлого подступили к Саше и вернули былое чувство вины.
С того самого момента, как весной два года назад он узнал о смерти деда, Саша винил себя в его смерти. Быть может, дед не умер сразу, быть может, он долго лежал там, на холодной земле, и ждал помощи?
