которая так и манит. Твою ж налево! Да, не выпив половину бутылки шампанского, я бы тост не сказал, но в голову оно мне ударило только сейчас.
Я прохожу мимо Слоун, даже не коснувшись ее, и становлюсь сбоку у окна. Оглядываю задний двор в поисках Эйсы. Тот, заложив руки за голову, развалился в шезлонге. Тилли рядом, на стуле. Заговаривает ему зубы, подавшись вперед и нарочито демонстрируя грудь. Эйса открыто пялится на ее сиськи.
Далтон по другую сторону бассейна общается с Джоном.
Оборачиваюсь и вижу, как Слоун качает головой:
– Зачем ты пришел? Спятил?
– Похоже на то.
Слоун нервно обхватила себя руками, а у меня сердце чуть не выпрыгивает из груди. Такое бывает иногда, если я совершаю глупости. Как сейчас, например.
– Мне уйти? – спрашиваю.
Слоун задумчиво прикусывает нижнюю губу, затем мотает головой и шепчет:
– Пока нет.
Я беру ее за левую руку и касаюсь кольца.
– Пока ты его носишь, не получится. – Снимаю с ее пальца кольцо и бросаю его на кровать.
– Что не получится? – шепотом спрашивает Слоун, не на шутку встревожившись.
– Поцеловать тебя. – Я медленно кладу ей руки на шею. – Я буду целовать тебя, пока не протрезвею или пока не застукают, мне неважно.
– Тогда поспеши, – улыбается она, невзирая на страх.
Как раз торопиться мне и не хочется.
Я подаюсь ближе, и она хватает меня за футболку. Наши губы легко, как перышко, соприкасаются.
Слоун приподнимается на цыпочках, ждет, когда же наконец я поцелую ее по-настоящему, дам то, чего мы оба так жаждем. Но вместо этого я отстраняюсь, смотрю на нее, и она, не дождавшись продолжения, открывает глаза.
Подушечкой большого пальца очерчиваю линию ее губ. Мне хочется припасть к ним, со всей жадностью, однако я не спешу.
– Чего ты тянешь?
Я снова провожу пальцем по ее губам.
– Боюсь, что если начнем, то не сможем остановиться.
Слоун закидывает мне руки за шею, и по спине у меня сбегают мурашки.
– Раньше следовало беспокоиться. Теперь уже поздно передумывать.
Кивнув, я привлекаю ее к себе. Одну руку кладу на талию, другой придерживаю затылок.
– Точно, поздновато.
Приникаю к ее сладким губам. Сердце ошалело заходится, и я не могу сдержать стона. Во рту у Слоун тепло, на губах прохладно, но от жара, с каким она целует меня в ответ, в комнате становится горячо, как в аду. Я обнимаю Слоун крепче. Мы цепляется друг за друга, пытаясь получить от поцелуя больше, чем нам дозволено. Ее губы, ее вздохи, стоны… я не могу остановиться.
Не могу.
Прижимаю Слоун к стене… и наконец соображаю, как мы рискуем. Поцелуй замедляется, потом его искра снова чуть вспыхивает и гаснет совсем.
Мы, задыхаясь, смотрим друг на друга: я на нее – сверху вниз, она на меня, очень печально, – снизу вверх. Я мягко целую ее в губы, потом в щеку, прижимаюсь к ней лбом, перевожу дух.
– Лучше мне поехать домой, – шепотом говорю я. – Надо валить, пока моя глупость тебя не погубила.
Слоун кивает и тут же в отчаянии ловит мои руки.
– Забери меня с собой.
Я замираю.
– Прошу тебя. – Глаза Слоун наполняются слезами. – Давай уедем. Прямо сейчас, пока я не передумала. Хочу исчезнуть и больше не возвращаться.
Твою мать. Она это всерьез?
– Прошу тебя, Картер, – молит Слоун. – Заберем моего брата, чтобы Эйса больше не мог мной манипулировать. И где бы мы потом ни оказались, я придумаю, как снова дать ему нужный уход. Уедем.
Огонь в моем сердце гаснет, точно так же, как сейчас угаснет надежда Слоун. Знала бы она, как сильно мне хочется исполнить ее мольбы. Я начинаю мотать головой, и тогда Слоун обхватывает мое лицо ладонями. По щеке у нее катится крупная слеза.
– Картер, ну пожалуйста! Ты ведь ничем ему не обязан. Ты свободен.
Я зажмуриваюсь и, скользнув лбом по ее виску, шепчу ей на ухо:
– Все не так просто, Слоун.
Если бы в Картере не было нужды, мы бы уже давно убрались на другой конец штата. Но если я заберу ее прямо сейчас, убегу, бросив Райана… то солью все расследование. Эйса станет опаснее, а я подставлю хуеву тучу народа; про карьеру можно вовсе забыть. Не на что будет поддерживать Слоун.
– Я хочу забрать тебя, – шепчу я. – Просто пока мне рано уходить. Сейчас не могу сказать почему. Не знаю, когда можно будет, но я все тебе объясню. Честное слово. Клянусь.
Я целую ее в висок, и она начинает плакать. Все отдал бы за то, чтобы не отпускать ее, пока не успокоится… Нельзя. Находясь с ней тут, в одной комнате, я каждую секунду рискую ее жизнью.
Я целую Слоун напоследок и отстраняюсь. Она не пускает меня, не дает уйти, держа за руку. Тогда я сам разжимаю ей пальцы.
Невыносимо ее оставлять.
Сердце обливается кровью.
В такие моменты любовь тебя и находит.
Глава двадцать девятая
Слоун
Я не пропустила еще ни одной воскресной встречи с братишкой. И хотя после ухода Картера в пятницу ночью я весь день провалялась в постели, сказавшись больной, сегодня кое-как нахожу в себе силы подняться.
Эйса с приятелями укатили в казино. Им предстоит ехать часа три на север, а мне к брату час на юг. Чем больше расстояние между мною и Эйсой, тем лучше. Тем легче мне дышится.
На пороге спальни я останавливаюсь. Снимаю кольцо и кладу его на комод. Домой вернусь раньше Эйсы, он и не узнает, что я сегодня ездила куда-то без его подарочка. Зато с руки словно пропал груз весом в миллион фунтов.
Забегаю на кухню сделать себе напиток в дорогу. Уже собираюсь достать лед из морозилки, но замираю, взявшись за ручку. На маркерной доске новое послание:
Соленые огурцы не испытывают вины, когда кто-то поет йодли, так почему же листы не складываются по вторникам?
Понятия не имею, когда Картер успел это написать, но он явно хотел утешить меня после того, как ушел в пятницу ночью. Хотел меня рассмешить.
У него получилось. Открывая морозилку, я первый раз за последние два дня улыбаюсь.
Плеснув себе в кружку газировки со льдом, еще одну бутылку беру для Стивена. Ему в палате напитки держать не положено, и я по воскресеньям тайком проношу для него контрабанду, гостинчик. С разрешения доктора, разумеется. Просто Стивену про это не говорю.
Прихватив сумочку, ключи и напитки, иду к двери. В этот момент на телефон приходит
