я сам лично помогу вам убрать его. Но при условии, разумеется, что дети не пострадают и что вы займёте его место.
Вот вы мне скажите, Пётр Сергеевич, куда же это и зачем вы рвётесь уйти? У вас ведь… простите великодушно, но… у вас ведь никого не осталось. Ну, уйдёте вы, в никуда… А совесть потом не замучает, что бросили детей на этого пришибленного Хана?
— Ну, ты это… Ты, мясник, совесть мою пока в покое оставь. Тебе до неё никакого дела нет. Ты о своей подумай.
Пастырь поднялся, вернул Перевалову пустую кружку.
— За кофе спасибо, — буркнул он.
— Да не за что. Так вы согласны?
— Ты же не дурак, вроде, док, — вздохнул Пастырь. — Ты же должен понимать, что невозможно Хану быть живым, пока я жив. И предлагаешь мне его пятку целовать. Да если бы не эта мразь, ничего бы не было! Оставались бы пацаны людьми. Сидели бы в лагере, под присмотром врачей и педагогов. А не жрали бы человечину.
В коридоре послышался топот ног. Шли, кажется, караульные. Раненько же! Невтерпёж, наверное, Хану кончить его, Пастыря.
Ну-ну…
Под хмурым взглядом доктора варнак достал из-под ремня жгут, сложил вдвое, метнулся к двери, встал сбоку, прижимаясь к стене, приготовившись. Приложил палец к губам: тс-с-с!
Лязгнула задвижка, дверь открылась во всю ширь, рванулся внутрь камеры сноп света от фонаря..
— Не входите! — крикнул вдруг Перевалов.
Шедший первым не понял сразу, не остановился — лишь сбавил шаг немного, бросил на мясника удивлённый взгляд
Пастырь одним движением схватил его за грудки, подтянул, приподнял вровень с собой, ударил головой в переносицу и отбросил внутрь камеры. Не медля ни секунды врубил второму основанием ладони в челюсть. Пацана как ветром сдуло — унесло к решётке, бросило на пол.
Стоящий за их спинами Меченый соображал быстро, но просуетился. Первым его движением было дёрнуть из-за спины автомат. Потом, видать, сообразил, что не успеет, и схватился за штык-нож на поясе. А время-то — ушло. Когда он, наконец, выдернул нож, Пастырь уже подступил к нему. Перехватив руку, с оттяжкой хлестнул пацана жгутом. Резина шустро обвила горло, сдавила. Пастырь отпустил жгут, нырнул Меченому за спину, поймал его шею в сгиб локтя, потянул малолетку на себя, забрасывая его на корпус, как куль муки. Покрасневший от натуги пацан захрипел, задёргался, задрыгал ногами, не в силах втянуть в лёгкие воздух. Секунд через десять — затих.
— Отпустите, — прошипел со своей половины Перевалов, испуганно выпучивая глаза. — Вы же его задушите!
— И что? — просипел варнак, бросив на него быстрый взгляд.
— Так нельзя, — произнёс тот, опуская глаза. — Это ребёнок!
— Ага, — усмехнулся Пастырь, сваливая обмякшее тело Меченого на пол, подбирая обронённый «калаш». — Только вчера из подгузника вылез.
Сдёрнул с шеи Меченого сдавивший её жгут. Быстро прыгнул к завывающему в углу первому, что сидел на полу, закрыв разбитое окровавленное лицо ладонями, из-под которых вытекали кровавые сопли, выдернул из кобуры у него на поясе «макара», подобрал валяющийся рядом фонарь.
Скачок обратно к Меченому, который уже поднялся и теперь сидел на заднице, у входа, мотая головой, приходя в себя. Заграбастал его в охапку, швырнул в камеру, выскочил в коридор, захлопнул дверь, дёрнул задвижку, повернул упор. Всё.
Всё. Ну, теперь поиграем, ребятки… В «Зарницу».
— Не убивайте мальчишек! — услышал он из камеры Перевалова. — Не берите грех на душу, Пётр Сергеевич!
Пастырь прыгнул к соседней двери, открыл.
— Выходи! — крикнул доктору.
Тот отчаянно замотал головой.
— Нет! — просипел он, почему-то краснея. — Нет! Я не пойду с вами!
— Ты дурак? Давай быстро, пока эти не прочухались!
Заскочил в камеру, схватил доктора за грудки, поволок за собой к выходу. Тот упирался, пыхтел, смешно семеня ногами под мощной силой варнака, устремившегося наружу.
Вытащив доктора из клетки, захлопнул дверь. Посветил ему в лицо, заставив жмуриться.
— Оружие тебе не даю, — прошептал быстро. — Нет у меня к тебе особого доверия. Пальнёшь ещё в спину… Поэтому никаких лишних движений не делать, быть на виду. Дёрнешься не в ту сторону — ушибу как щенка. Понял?
Перевалов, жмурясь, отворачиваясь от фонаря, кивнул. Кажется, он готов был заплакать.
Пастырь сплюнул, осветил коридор, двери.
— Веди к Хану, — велел мяснику.
— К нему не пройдёте, — снова замотал головой доктор. — Только через мальчишек.
— Веди, сучок!
Мясник ссутулился, задумался на секунду.
— Со двора можно зайти, — сказал вполголоса. — Там есть дверь на лестницу.
— Так давай, не рассусоливай!
В дверь камеры заколотили изнутри, заорали.
— Ну-ка тише вы, гоблины! — прикрикнул на пацанов Пастырь. — Ща зайду, уделаю всех.
— Ты покойник! — послышался голос Меченого. — Тебя самого уделаем, понял?!
— Светите мне! — шепнул доктор, устремляясь по коридору. Кажется, он, наконец, решил что-то. Вот только — что? Подставит, скотина, ох подставит!
Вслед за мясником он прошёл гулкий подвальный коридор, поднялся на первый этаж. Было рано. Пацанва, наверное, раньше девяти — когда у них смена караулов — не вставала. Хан, видать, хотел Пастыря потихоньку завалить, пока ребятня спит. Поставить потом перед фактом и вся недолга. Забоялся, наверное, недовольства.
По лестнице поднялись на первый этаж — в какие-то казённые помещения, тёмные и сонные. Поплутав немного, вышли в пустынный кассовый зал. Пересекли его на цыпочках и спустились в подземный переход. Спящего на лестнице пацана Пастырь трогать не стал — спит дитё, ну и пускай себе спит. Осторожно обогнули его и двинулись по вонючей подземке. Свернули в служебный ход. Здесь тянулся толстый кабель — видать, от генератора. Вдоль этого кабеля и пошли.
Вышли на поверхность, в небольшой внутренний дворик вокзала, с небольшим убогим фонтаном и парой тополей, под которыми уцелели скамейки и урна курилки. Посматривая на крышу, где дремал, наверное, «аист», метнулись к облезлой зелёной двери.
За дверью действительно оказалась лестница на второй этаж. От небольшой площадки короткий коридор уводил к служебным помещениям — к полицейской дежурной части, кажется, в которой провёл Пастырь прошлую ночь.
На втором этаже вышли к углу небольшого фойе. Выглянули краем глаза. В стоявших вдоль стены казённых пластиковых креслах, неудобно спали четверо пацанов.
— Охрана, — шепнул врач Пастырю в ухо. — Там, дальше, зал отдыха. Там много мальчишек. Старшие. Осторожно!
Пастырь кивнул.
—
