получилось. Даже когда его позвал Вовка, он лишь приподнял тело с половичка, но так и не смог встать, только виновато пошевеливая стержнем заднего плавника.
– По-моему, придётся ему подлатать ласты-то… Похоже, переломы. – отец, сопя, поддел руки под полутораметровую тушу, и вынес моргающего Бастера за дверь. Вовка, снова рыдая в голос, кинулся одеваться.
В питомнике сделали рентген.
Дежурный хирург, молодой парень-практикант, кусал губы:
– Гипс я, конечно, наложу… Однако я должен подать Рапорт по инстанциям. Предупреждаю сразу: вы получите повестку в суд! За издевательства над животными есть статья!
Отец переглянулся с Вовкой. Вовка вдруг выпалил:
– Но это же – не наш щенок! Мы его… Нашли на дороге! За что же нас-то – в суд?!
– Хорошо, я проверю… – практикант, глянув ещё раз на татуировку на спинном ласте, прошёл за компьютер. Вовка и отец расположились у стены, на лежаке, обитом кожей и накрытом простынёй.
– Ага, есть. Регистрационный номер 317А – 67854. Продан такого-то… Зарегистрирован Колесниченко Александром Михайловичем, как сторожевой. Кличка – Бастер. Хм…
Уж не хотите ли вы сказать, что это его хозяин так?..
Отец полез во внутренний карман пиджака. Остановился. Посмотрел на Вовку:
– Владимир. Будь добр, подожди меня в коридоре.
Вовка посмотрел в глаза хирургу. Тот, не выдержав, отвёл взгляд. Вовка вышел.
В коридоре Вовка слонялся из конца в конец, рассматривая плакат, призывавший вовремя делать щенкам прививку от бешенства. Однако, прочтя, наверное, в десятый раз первую фразу, понял, что от неё в памяти так ничего и не отложилось.
Он прекратил читать, и сел на жёсткую скамью, грызя ноготь.
Отец появился только через минут пятнадцать. Вовке показал большой палец.
У Вовки прямо камень с души свалился. Хорошо, что его отец может убедить почти кого угодно почти в чём угодно…
Недаром же он известный адвокат.
В следующий раз Вовка увидел Бастера через месяц.
Леонид Петрович, к дежурству которого они специально и подъехали, быстро провёл их к стандартному вольеру в длинном ряду таких же:
– Вот. Гипс, швы и бинты мы уже сняли. Очень, кстати, терпеливый щенок. Даже не заскулил!.. Шутка. Ну, во всяком случае, не кусался, хотя это довольно больно – снимать швы и гипс.
Вовка, вцепившись в титановую сетку, сказал:
– Бастер!
Щенок (всё же правильней уже называть его акулой – два метра, и тридцать килограмм!) и так уже стоял у сетки – не иначе, учуял их от входа! Оба глаза только моргали, не давая вычислить, что же на самом деле происходит в душе щенка… Ну вот нет в них выражения того, что можно прочесть в глазах тех же собак! Но всё же…
Что-то там точно было! Такое, от чего щемило сердце, и руки сами тянулись – погладить, почесать выровнявшийся бочок с шершавой кожей!
– Можете войти. – сказал практикант, – Более терпеливого и спокойного пациента у меня ещё не было. А вас он, по-моему, помнит. Не обидит.
Через месяц Бастера забрал для постоянной работы Завод по разделке бройлерной птицы.
Отец, съездив туда через полгодика, вернулся, хитро ухмыляясь.
– Начальник охраны говорит, что более добросовестного поисковика у них ещё не было: за последний квартал число «несунов» снизилось на шестьдесят процентов!.. И пытаются что-то пронести только новички – ветераны уже в Бастера «поверили»!
Сам не зная от чего, но весь следующий день Вовка ходил, словно павлин – гордый и расфуфыренный.
А вот к дяде Сане «на шашлыки» он теперь не ездил под любым предлогом.
А мать и не особо настаивала.
Никаких компромиссов!
Рассказ.
Все имена, названия и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.
Гул набата застал Валда на обратном пути от Фермы.
Хорошо, что так! Потому что вокруг уже гораздо светлее: вязкая чернота неба, как всегда затянутого непроницаемой пеленой из туч и облаков, сменилась предрассветной серостью. Его привыкшие к сумраку глаза отлично все вокруг видели.
Так что откатив тележку с баком к стене ближайшего дома, он изо всех сил припустил к своей «позиции» на морской Стене – звонил большой набат, басовитый. Значит, кто-то нападает снова со стороны моря.
Бежать на эту точку стрельбы недалеко: он почти добрался до своей пекарни. Но дело, похоже, опять нешуточное – иначе набат не звенел бы столь частыми тревожными ударами, заставляя сердце биться так, словно оно собралось выскочить из груди, а тело опять затопила жаркая волна адреналина: больше всего, он чувствовал, горят уши!
И дело вовсе не в том, что он боялся!
Он в свои тринадцать лет уже ничего не боялся, поскольку пять раз участвовал в отражении набегов бобаров, и ещё два – джухамедов.
Дело – в том, что сейчас снова нужно будет отстреливаться.
Валд, как и все, стрелял, конечно, отлично: что из АК, что из лука. Даже ранил трёх из нападавших в предпоследнем набеге, когда атака шла со стороны суши.
А добила раненных уже группа Зачистки.
Начальник Гарнизона крепости, полковник Уле Толлефсен, прекрасно понимал, что столь жестокую и жёсткую работу лучше не доверять юношам. Потому что их ещё восприимчивые к чужим страданиям сердца пока не зачерствели до нужной степени, закалённые непрерывной и бескомпромиссной борьбой Общины за выживание. И суровая необходимость стискивать зубы, и приканчивать врагов-чужеземцев, пока не вошла в кровь, не стала привычкой.
Нет, Валд не боялся. Умом, рассудком, он всё понимал. Но…
Сердце всё равно стучало: Валд осознавал, что, несмотря на все вдолблённые с младенчества уроки и правила, ему всё равно не нравится «стрелять на поражение».
Убивать людей. Потому что как ни крути, нападающие – тоже люди. Хоть и враги.
Позади он слышал стук хлопающих дверей, топот по дощатому настилу улиц тяжелых сапог, изредка – отрывистые выкрики и команды. Но он не оглядывался – незачем. Все скоро будут на местах. Гарнизон крепости отлично знал, кому и что надо делать!
Но вот он и на месте. Ему удалось прибежать в оружейную комнату своей Башни даже раньше Хольма и Сондре Ульденов, его сослуживцев по пекарне, и соседей по позиции: те, видать, замешкались, пока отмывали руки от дрожжевой массы.
Аварийная лампочка уже горела. Валд выхватил из гнезда стойки свой АК, пробежал чуть дальше, схватил лук с колчаном. Порядок! Теперь – на Стену!
Деревянную лестницу в Башне форта удалось одолеть за десять секунд – он чуть задохнулся, но не позволил себе ни останавливаться, ни оглядываться, пока не добежал по парапету до восемьдесят первой бойницы: своей стрелковой «точки». И только когда сбросил у ног колчан и прислонил к шершавой
