в нём многое – от мастерской ампутации, до непрестанных молитв Бадруна и стойкого соблюдения обета молчания.
– Я держал его за руку, когда он ушёл к Аллаху, – наконец прервал молчание Гордеев. – И сдаётся мне, он заслужил своё прощение, потому что ушёл с улыбкой, как будто увидел в небе что-то… долгожданное.
Ещё через пару дней в аул приехал человек из Конторы.
– Бирюков, – сухо протянул он руку. – Юрий.
Фамилия была знакома. Этот Юрий занимал должность равную Синякину, но в параллельном отделе. И то, что сюда приехал он, а не Генка, как и то, что Бирюков приехал лично, не сулило ничего хорошего.
Смотрели друг на друга: Гордеев пытаясь сориентироваться как себя вести, а Бирюков откровенно разглядывая измождённое, бородатое лицо Гордеева.
– Синякин? – наконец коротко спросил Гордеев сразу обо всём.
Бирюков едва заметно склонил голову к плечу. Глубоко заинтересован, хотя и скрывает. Возможно, как и Гордеев, не вполне доверяет и пытается на лету просчитывать ходы. Фильтрует поступающую и исходящую информацию.
– Под следствием.
Невозмутимый взгляд глаза в глаза… Но сколько же и без того скудных сил забирает у Гордеева это видимое спокойствие!
– Что вменяют?
– Ну а ты как думаешь? – с прищуром сложил руки на столе Бирюков. – Превышение должностных, нарушение устава, возможно, даже, диверсионная составляющая…
– Нет! – перебил Гордеев. – Он не предатель.
– Следствие разберётся, – пожал плечами Бирюков. – Сам же понимаешь, я к этому доступа не имею.
– Это была самоликвидация. Никто не ожидал, что Утешев лично подорвёт лабораторию.
– Вот-вот, – кивнул Бирюков, – ещё и Утешев. А там, – многозначительно поднял глаза к потолку, – между прочим сильно недовольны тем, что вы наводите тень на плетень. Да и где он, этот ваш Утешев? Благополучно сдёрнул за бугор?
– Скорее, в бугор. Безвозвратно. Но это всё непредвиденная ситуация. По нашим расчётам, он вообще не должен был лезть в лабораторию в те дни.
– А по их расчётам, – снова взгляд в потолок, – в это не должны были лезть вы. А поэтому и смягчающих вам скорее всего не будет.
Гордеев рассмеялся. Это было банально, как дважды два – происходил поиск и слив стрелочников, лишь бы не раздуть скандала с высокопоставленным преступником. И тем обиднее было так глупо попасть под раздачу, что с самого начала прекрасно понимал эти механизмы.
– А что с лабораторией? Вообще ничего полезного не изъяли?
Бирюков пожал плечами.
– Немного штаммов, обломки оборудования, спасённые женщины и дети. Но ни документации, ни свидетелей из лаборантов – все из них, кого не раздавило обвалом, траванулись цианидом из воротничка. Представляешь, что они там скрывали, что предпочли сдохнуть, чем пойти под следствие? – Сощурившись, погрыз губу. – Я против вас с Генкой ничего личного не имею, поверь. Больше того, понимаю, как сложно было рыть под Утешева и все риски, с этим связанные, тоже. Но сделать ничего не могу, понимаешь? Не я следак, к расследованию дела не имею, повлиять на него не могу. Знаю только, что на Генку пытаются повесить сотрудничество с пиндосами. И разнарядка скорее всего с самого верха, только хрен пойми от кого именно. И, соответственно, ты тоже теперь под это пойдёшь. И единственный шанс для вас обоих – пока никто не знает, что ты объявился, довести дело до конца.
– То есть? – откинулся на спинку стула Гордеев. Разговор приобретал неожиданный поворот.
– Руководство операцией передано мне, но на данный момент она официально приостановлена. И это очень плохо, потому что время идёт, по всему миру уже бушует вспышка атипичного гриппа с высокой летальностью, и есть все основания полагать, что у штамма искусственное происхождение. Что ещё может вспыхнуть на этом фоне – большой вопрос. Поэтому есть неофициальное добро на продолжение операции, а также предположение откуда стекались директивы для разрушенной лаборатории. И незначительные наработки в виде внедрённого агента.
– Внедрённый агент – это уже до хрена, вообще-то.
– Смотря какой. Наш очень слабый, но удачно оказавшийся в нужное время в нужном месте. И нам крайне необходимо его усилить. Срочно. И довести дело до конца: получить компрометирующие документы, видео, аудио, свидетельские показания – всё, что способно прижать спрута у самой головы. Завершится Дело с лабораторией, завершится и ваше с Синякиным. В должности и звании его, конечно, не восстановят, да и медали-ордена получите не вы… Но зато про вас забудут. И это лучший исход, сам понимаешь.
Гордеев хмуро поиграл желваками. Ловкие сети, ничего не скажешь.
– То есть, или я впрягаюсь теперь уже в твою операцию, или мы с Генкой идём по этапу. Лет по пятнадцать на нос. Правильно я услышал?
– Услышал правильно, а понял нет. Это не шантаж, хотя и похоже, скорее попытка не упустить идеальный момент. О твоём возвращении никто не знает, значит, теперь ты можешь объявиться где угодно, и рисовать из себя что вздумается. А слухи о твоих тёрках с конторой – это идеальная, подтверждённая временем и фактами легенда, которая только усилится твоим появлением, и её можно и нужно использовать в наших интересах. И пока тебя не загребло следствие, я чисто по-человечески прошу помочь нам. Ты нам вот так нужен! – Черканул ладонью по горлу.
– Я? – тяжело рассмеялся Гордеев. – А что ты на это скажешь?
И задрал обрубленную ногу на стол. Лицо Бирюкова вытянулось… Но уже в следующий миг он пожал плечами:
– Прозвучит дико, но это даже нам на руку. Все, кому надо знают, что Синякин под следствием, а значит, и у тебя есть веская причина скрываться. И если ты появишься именно в таком виде, ты будешь максимально убедителен в роли перебежчика.
– Предателя, ты хотел сказать? И если я там случайно сдохну, то навсегда им и останусь, так?
– Зато, если не сдохнешь, получишь реабилитацию и протезирование в лучших забугорных клиниках. Это на случай, если тебя слабо мотивирует возможность окончательно разобраться с биолабораториями. Ну и вытащить Генку, конечно.
Гордеев убрал ногу со стола. Усталость, косившая всё последнее время никуда не исчезла, не исчезла и телесная измождённость. Меньше всего он чувствовал сейчас уверенность в том, что потянет новое задание, но больше всего хотел потянуть.
– Я согласен. И ты даже не представляешь, сколько у меня информации, – понизив голос, постучал пальцем по виску, – которая может изменить всё! Только есть один момент – мне необходимо увидеться с Синякиным.
– Исключено. Никто не должен знать, что ты объявился. Если хочешь, я попробую передать ему записку.
Гордеев хотел бы. Очень! Но ему важно было не столько подать весть Генке, сколько получить ответ, где искать Славку. Ответ, который не
