и приготовили еще кофе — целый кофейник. Ричард, впавший в рассеянность от всех этих событий, попросил добавки, хотя в супе, среди картофеля, тыквы и зеленой фасоли, плавали кусочки говядины. Он научился контролировать выверты своего пищеварения благодаря жесткой дисциплине в быту. Он не употреблял глютен, страдал аллергией на лактозу и начисто отказался от алкоголя по причине более серьезной, чем язва. Его идеалом питания была растительная пища, однако ему требовались протеины, так что он включал в свой недельный рацион морепродукты, не содержащие ртуть, шесть яиц, по одному в день, и сто граммов сыра. Он составлял себе план приема пищи на две недели вперед, два неизменных меню в месяц, покупал только то, что было необходимо, и готовил согласно установленному порядку, чтобы ничего не пришлось выбрасывать. По воскресеньям он импровизировал, выбирая на рынке свежие продукты, — скромный полет фантазии, который он себе позволял. Он не покупал мясо млекопитающих по моральным соображениям: нельзя употреблять в пищу животных и птиц, ведь для этого их приходится убивать, а скотобойни вызывали у него ужас, поскольку сам он был не способен свернуть шею цыпленку. Ему нравилось готовить, и, если какое-то блюдо ему особенно удавалось, ему хотелось разделить его с кем-нибудь, например с Лусией Марас, которая казалась ему гораздо интересней, чем предыдущие жильцы подвала. Он думал о ней все чаще, и ему было приятно видеть ее в своем доме, пусть даже по такому невероятному поводу, который предоставила им Эвелин Ортега. Как ни странно, он чувствовал себя куда более довольным, чем можно было предполагать в сложившихся обстоятельствах: с ним творилось что-то странное, надо быть осторожным.
— Кто такая Кэтрин? — обратился он к Эвелин.
— Кинезиолог[25] Фрэнки. Она приходила по понедельникам и четвергам. Показала мне некоторые упражнения для ребенка.
— То есть она была вхожа в дом. Как ты говоришь, зовут твоих хозяев?
— Шерил и Фрэнк Лерой.
— И похоже, этот Фрэнк Лерой несет ответственность за…
— Зачем такое предполагать, Ричард? Ничего нельзя считать решенным, не имея доказательств, — вмешалась Лусия.
— Если бы эта женщина умерла естественной смертью, она бы не лежала в багажнике машины Фрэнка Лероя.
— Мог произойти несчастный случай.
— Например, она с головой залезла в багажник, завернулась в ковер, закрыла багажник и умерла от истощения, и никто ничего не заметил. Маловероятно. Ее кто-то убил, никаких сомнений, Лусия, и рассчитывал избавиться от тела, когда уберут снег. А сейчас спрашивает себя, куда, ко всем чертям, могла подеваться машина с трупом.
— Ну-ка, Эвелин, подумай, как могла эта девушка попасть в багажник? — спросила Лусия.
— Я не знаю, не знаю…
— Когда ты видела ее последний раз?
— Она приходила по понедельникам и четвергам, — повторила девушка.
— В прошлый четверг?
— Да, она пришла в восемь часов утра, но почти сразу же ушла, потому что у Фрэнки сильно подскочил сахар. Сеньора очень рассердилась. Она сказала Кэтрин, чтобы та ушла и больше не возвращалась.
— Они ругались?
— Да.
— Что сеньора имела против этой женщины?
— Она считала ее дерзкой и вульгарной.
— Она говорила ей это в лицо?
— Она говорила это мне. И своему мужу.
Эвелин рассказала им, что Кэтрин Браун целый год приходила лечить Фрэнки. С самого начала у нее установились плохие отношения с Шерил Лерой, которая считала, что неприлично ходить на работу с таким вырезом, из которого вываливается грудь, хозяйка говорила, что Кэтрин сущая нахалка с казарменными манерами; к тому же у Фрэнки не намечалось никакого прогресса. Хозяйка велела Эвелин присутствовать во время сеансов, когда Браун работала с ребенком, и тут же докладывать ей, если обнаружит какое-нибудь злоупотребление. Она не доверяла Кэтрин, считала, что та слишком нагружает ребенка упражнениями. Пару раз она хотела ее уволить, но муж возражал, — он всегда возражал, что бы она ни предлагала. Он считал, что Фрэнки — избалованный сопляк, а Шерил просто ревнует к терапевту, потому что та молодая и красивая, только и всего. В свою очередь, Кэтрин Браун тоже плохо отзывалась о хозяйке за ее спиной; она считала, что та обращается с сыном как с грудным младенцем, а мальчикам нужна твердая рука, Фрэнки должен самостоятельно принимать пищу; раз он умеет обращаться с компьютером, значит и ложку удержит и зубную щетку, но как он мог всему этому научиться с такой матерью, алкоголичкой и наркоманкой, которая целыми днями торчит в спортивном зале, как будто это позволит ей избежать старости. Муж ее бросит. Это наверняка.
Эвелин выслушивала откровения обеих без всякой задней мысли и никому этого не повторяла. В детстве бабушка намыливала ее братьям рот жавелевым мылом, чтобы они не говорили бранные слова, и ей — чтобы не сплетничала. Она знала про ссоры хозяев, потому что стены дома не хранили секреты. Фрэнк Лерой, такой холодный с прислугой и сыном, такой сдержанный, даже когда у мальчика случался приступ или начиналась паническая атака, общаясь с женой, выходил из себя по малейшему поводу. В тот четверг Шерил, обеспокоенная повышенным сахаром у Фрэнки, решила, что виновата в этом физиотерапевт, и ослушалась приказа мужа.
— Бывает, что сеньор Лерой угрожает сеньоре, — сказала им Эвелин, — однажды он сунул ей в рот пистолет. Я не подсматривала, честное слово. Просто дверь была приоткрыта. Он сказал, что убьет ее, ее и Фрэнки.
— Он бьет жену? И Фрэнки? — переспросила Лусия.
— Ребенка он не трогает, но Фрэнки знает, что папа его не любит.
— Ты мне не ответила, бьет ли он жену.
— Иногда у сеньоры бывают синяки на теле, на лице — никогда. Она всегда говорит, что упала.
— И ты ей веришь?
— Она вполне может упасть, она столько таблеток принимает и столько пьет виски, я много раз ее с пола поднимала и укладывала в постель. Но синяки и порезы у нее остаются после стычек с сеньором Лероем. Мне жалко сеньору, она такая несчастная.
— И как только она живет с таким мужем и с таким сыном…
— Фрэнки она обожает. Она говорит, любовь и лечение помогут ему выздороветь.
— А это невозможно, — тихо пробормотал Ричард.
— Фрэнки — единственная радость сеньоры, насколько я знаю. Они так любят друг друга! Видели бы вы, как счастлив Фрэнки, когда его мама с ним! Они играют часами. Сеньора часто спит вместе с ним.
— Очевидно, она тревожится за состояние здоровья своего сына, — заметила Лусия.
— Да, Фрэнки очень слаб здоровьем. А мы не могли бы еще раз позвонить домой? — спросила Эвелин.
— Нет, Эвелин. Слишком рискованно. Мы знаем, что накануне вечером мама была с ним. Логично предположить,
