выходи из лабиринта.
- Как?
Но вопрос повис в воздухе. Карманная вселенная растворилась, оставив меня с плетеным креслом всё в том же коридоре с шепчущимися зеркалами. Я негодующе всплеснула руками. Татьяна явно считала, что выбраться - раз плюнуть. Возможно, так оно и было. Но я не знала необходимой хитрости. Стояла перед запертой дверью без ключа.
- Ёшкин кот!
Из зеркала в конце коридора плюхнулся взъерошенный комок шерсти. Шустро заработал лапами, дабы унести оные подальше, но тормознул, заметив меня.
- Где ты была? - возмутилась питомица басом.
Где бы ни побывала она сама, досталось ей крепко. Шкура покрылась пылью, на усах висели клочья паутины. К хвосту приклеилось несколько репьев.
- Ну и видок, - протянула я.
Жозефина-Симона не оценила ехидства.
- Расселась! Я едва жива осталась. А она устроилась, как королева!
Кошь несколько раз провела языком по правому боку, приглаживая шерсть. Громко чихнула из-за пыли и забила на марафет.
- От собак пришлось лапы уносить. Через огороды, - пожаловалась она, рассчитывая на сочувствие.
Я готова была его предоставить. Но дома. В безопасности.
- А я с Татьяной Дементьевой встретилась. Матерью Али. Это та девица, что нас в сквер отправляла.
Питомица, собиравшая поделиться подробностями последних «приключений», замерла с открытым ртом. Зеленые глазищи комично округлились.
- Об этом потом, - объявила я, вставая. Кресло растворилось, отправившись на несуществующую веранду и яблонями за окном. - Нужно выбираться.
На кошачьей морде во всей красе расцвело скептическое выражение.
- Ученица не шибко светлого чародея магическую отмычку подарила?
- Нафиг отмычку, - брякнула я, оглядываясь. - Лучше б биту раздобыть.
Я созрела, чтобы послать с высокой колокольни любые приметы. Появилась стойкое убеждение, что выход скрывается за одним из зеркал. Наверняка, дверь замаскировали. Не случайно же питомица вывалилась через стекло. Но не голыми же руками бить зеркала, а заглядывать в каждое - долго и чревато последствиями. Затянет ещё в очередное воспоминание. Или к фальшивому темному магу и новым пыткам.
- Я узнала всё, что требовалась, - объявила я потолку. - Пора возвращаться домой.
Идея была не шибко мудрой, но вдруг вежливость сработает?
- Уверена, что сделала всё? - внезапно ожило ближайшее зеркало и отразило Алю Дементьеву в смирительной рубашке. Волосы в беспорядке свисали на бледное лицо, в серых затравленных глазах не осталось жизни. Лишь мрак и безысходность.
Я попятилась, и лабиринт поменял собеседника, показал Настю, сильнее похожую на бабушку, нежели мать. Она подозрительно обвела взглядом коридор и спросили строгим учительским тоном:
- Хочешь рискнуть? Но справишься ли? Вдруг второй попытки не будет?
Кошь прижалась к ноге и задрожала. Хвостатая «воительница» предоставила решать мне, но весь вид ее советовал повременить с экспериментами. Меня тоже грызли сомнения, но перспектива задержаться тут вызывало тошноту и желание буйствовать.
- Я рискну.
- Как скажешь, - усмехнулся некто, изображающий Настю. Недобро. Не по-детски.
Зеркало треснуло. Острые осколки брызнули на нас с Жозефиной-Симоной. Я не успела прикрыться руками. Но они не ранили, остановились в миллиметре от лица, зависли, как в кино со спецэффектами, и втянулись назад в зеркало - посыпались с противоположной стороны. Остались лежать на полу - блестящие и опасные. За ними возникла дверь, открылась с тихим скрипом, показав знакомую остановку. Настоящую или иллюзорную, не разберешь. Но стоило проверить.
- Идём, - велела я кошке.
- По стеклу? - спросила она жалобно.
Я поджала губы. Верно, проблема. Питомицу можно взять на руки, но я-то босиком. Изрежу все ступни, пока до двери доберусь. Хоть на цыпочках ступай, хоть на пятках, без ранений не обойтись. Не придумав ничего лучше, я стянула джинсы и бросила их поверх рассыпанного стекла. Схватила кошь и осторожно ступила на синюю плотную ткань. Под ней раздался тревожный хруст, но я сделала ещё один шаг. И ещё.
Но этом импровизированный «коврик» закончился. Что делать? Прыгать? До выхода метра три. С разбегу преодолеть можно. Но с места я всегда прыгала отвратительно. На физре числилась в отстающих.
- Сначала ты, - объявила я притихшей Жозефине-Симоне. Кошь сжалась, уменьшившись в размере. - Я тебя подкину. Главное, не дрейфь.
- Угу, - пробормотала та и струхнула. - А, может, того? Обратно? Ты все равно в трусах. Представь, в таком виде на улицу выскочишь?
Зараза-питомица пошатнула мою решимость. Я представила себя со стороны возле дома Валентина Макаровича. Та еще картина. Можно попробовать перевернуть джинсы. И к двери сигать ближе получится, и дотянуться потом до них смогу. Но рискованно.
- Прыгай давай, - я подкинула кошь, и она рванула вперед, растопырив лапы, как белка-летяга. Приземлилась у самого порога, чуть не ткнувшись мордой в пол. Не порезалась, уже хорошо.
Я еще раз смерила расстояние взглядом. Далековато. Ближе к выходу стекла значительно меньше, но наскочить даже на один осколок - чертовски больно. Попробовала сдвинуть джинсы, но пошатнулась, и решила не испытывать судьбу. Дама с характером.
Встала на край «коврика». Чуть присела, приготовившись к прыжку и...
Кто-то поставил «кино» на замедленное воспроизведение. Мне позволили разглядеть каждую жуткую деталь. Прочувствовать всю плачевность ситуации. За дверью рядом с магистралью образовалась брешь, как мощный пылесос, поглощающая пазлы. Они откалывались от вселенной один за другим. Улетали в черноту, которая с каждой новой проглоченной «жертвой» приближалась к нам.
Лабиринт опять поиздевался. Открыл дверь в морок. Самый опасный морок.
Жозефина-Симона увидела брешь.
- Полундра! - завопила она низким замедленным голосом.
Кинулась наутёк. Ко мне - по стеклу. Но едва коснулась его лапами.
Кошь нагнал ветер, засасывающий пазлы. Она тоже была для него пазлом, который следовало забрать в ужасающее чрево.
- Яааан!
С прыжком не сложилось. Ветер добрался и до меня. Повалившись на джинсы, я полетела к двери. Левая нога провезлась по осколкам. Один вонзился глубоко, как лезвие ножа. Но боль была ничем по сравнению со страхом. Не за себя. Я успела схватиться руками за дверной косяк. Вывалилась наружу, но пальцы держались крепко. Зато кошь летела к бреши. Хвостом вперед. По-прежнему медленно, но я уже ничем не могла ей помочь.
- Яааан! - она отчаянно тянула ко мне передние лапы.
А я смотрела и ничего не делала. Единственное, что я могла - отправиться следом.
Просить Миру бесполезно. Ей наплевать на меня, а, тем более, на кошку.
Она не откликается. Не считает нужным.
- Яааан!
Сердце сжалось. Так нечестно! Кошь вообще оказалась здесь случайно!
Валентин Макарович ждал меня одну.
