перья.
– Он шутит, – улыбнулся Лике Никита, на миг оторвавшись от своего занятия.
– Ворона шутит, – произнес Валера. – Нормально, чё.
Вид у Валеры был такой, будто с ним внезапно заговорила стена. Впрочем, Ева подозревала, что сама выглядела не лучше. Она еще от Яблони не отошла, а тут – разумное пернатое.
– Я ворон! – возмущенно произнесла птица и оглушительно каркнула.
Никита поморщился, потому что ворон сидел как раз над ним.
– Не шуми, а? И так после перехода башка раскалывается. А тут еще с этим всем разбирайся. Не, все-таки рискнем.
Никита вытащил из сумки два пузырька. Несколько секунд вглядывался в них, положив рядом на ладони, а потом неожиданно спросил:
– Кто из вас понял, что Женя в подвале?
– А что? – с подозрением спросил Валера, не спеша раскрывать карты.
Никита внимательно на него посмотрел. Валера не отвел взгляда.
– Понятно, – вздохнул Никита. – Нет, справедливо, конечно. Доверять вам мне не с чего, но от того, признаетесь ли вы, на кого не подействовал морок Яги, зависит Женина жизнь.
– На меня, – без раздумий сказала Ева и тут же стушевалась под оценивающим взглядом Никиты. – Только птицу и зверя, которые на нас нападали на поляне, я увидела. Так что, может, он и работает.
– Не, охранный морок на всех действует. Это не то. Тем более, если спасаться бегством сквозь ловушки. Главное, что ты в избушке сумела отличить правду от лжи, пока этот ее петух жареный голосил три положенных раза.
– Петух? – переспросила Лика.
– Ну, не петух, конечно. Сирин. Не люблю я его просто. У меня к нему личное, – отмахнулся Никита и протянул Еве ладонь: – Выбери, какой пузырек тебе больше нравится.
– Никакой, – быстро ответила Ева.
– А они разные? – уточнил Валера.
– Для Евы должны быть, – ответил Никита и серьезно на нее посмотрел. – Ну?
– А зачем? – не унимался Валера.
– Я потом объясню.
– И мы должны будем тебе поверить? – Валера сложил руки на груди, всем своим видом выражая непримиримость.
– Не, ну вы можете, конечно, не верить, но выбора у вас особого нет.
– Откуда ты здесь взялся? – прищурилась Лика.
– Здесь? – насмешливо уточнил Никита, обведя рукой их импровизированный шатер.
– В доме Бабы-яги, – Лика сверкнула на него убийственным взглядом, призванным показать, что ей плевать на его юмор.
– Так за вами пришел.
– Откуда ты узнал, что мы там? – не сдавалась Лика.
– Ты была такой милой в академии, – обезоруживающе улыбнулся Никита, и Лика густо покраснела.
– Да брось ты их уже и полетели домой, – скрипуче произнес ворон, и все, кроме Никиты, дружно вздрогнули, потому что, отвлекшись на пузырьки, о птице попросту забыли.
– Да придется, похоже, – вздохнул Никита.
– Вот этот мне нравится больше, – решилась Ева.
Оставаться на произвол судьбы в месте, о котором они ничего не знают, ей совсем не хотелось. Пока Никита выглядел наименьшим из зол.
– Отлично! – Никита поднес пузырек к глазам, будто пытаясь рассмотреть жидкость на свет. – Я бы тоже выбрал этот. Но мне в этом смысле доверять нельзя.
– А в каком-то можно? – с приторно вежливой улыбочкой уточнила Лика, хотя ее щеки все еще были пунцовыми.
– Хорошее чувство юмора, – похвалил ее Никита и посоветовал: – Замрите. Потому что, если пролью хоть каплю, нам не поздоровится.
Никита поднял выбранный Евой пузырек вверх, и ворон ловко перехватил его клювом. Второй пузырек Никита открыл, осторожно поднес к бледным Женькиным губам и наклонил. Спустя секунду на горлышке пузырька стала собираться капля серебристой жидкости. Никита смотрел на нее напряженным взглядом и, кажется, не дышал. Ева тоже задержала дыхание.
Капля стала размером с ноготь мизинца, а потом сорвалась с горлышка и полетела вниз. Стоило ей коснуться Женькиных губ, как из серебристой она стала черной.
– Фух, – выдохнул Никита. – Повезло.
Жидкость скользнула по губам Жарова, и вверх потянулся черный дымок.
– Что происходит? – забеспокоился Валера.
– Мертвая вода, – пояснил Никита и, закупорив пузырек, убрал его в поясную сумку.
– Мертвая? – выдохнули в унисон Ева и Лика.
– Ну да. Нужно же нам его оживить, – пожал плечами Никита, продолжая внимательно наблюдать за Жаровым, пока они трое сверлили его взглядами. – А, короче, смотрите, – Никита встрепенулся, наконец сообразив, насколько странно прозвучали его слова, – все, кто попадает к Яге и слышит три крика Сирина, засыпает навек. А это что-то вроде летаргии. Такое вечно пограничное состояние между жизнью и смертью. Если просто дать живой воды, то оболочка у него оживет, а сам он застрянет на пороге Ирия.
– Ирий – это райское место? – вспомнила Ева Валерины объяснения.
– Типа того. Поэтому сперва нужно его убить мертвой водой, а потом уже оживить.
– Ты убил его сейчас? – Валера резко толкнул Никиту в плечо, и тот, не ожидав этого, влепился спиной в ствол дерева.
Первое, на что обратила внимание Ева, – взгляд Никиты, который вмиг стал таким, что она испугалась за Валеру, а вторым была черная тень, метнувшаяся сверху. Ворон спикировал на Валеру, метя когтями в лицо.
– Корвин, нет! – крикнул Никита, выбрасывая вперед руку.
Огромный ворон взмахнул крыльями и, изменив траекторию полета, уселся на руку хозяина, которая тут же опустилась под его весом.
– Вот так делать никогда не нужно. У Корвина есть плохая привычка: он сначала бьет, а потом разбирается.
Никита подставил птице ладонь, и ворон бросил на нее второй пузырек. Сжав пузырек, Никита погладил ворона по блестящему крылу костяшками пальцев и посмотрел на Валеру.
– Да, я его убил, а сейчас оживлю. Иначе все равно было нельзя.
Ворон спрыгнул с его руки на землю и уставился на Валеру, склонив голову набок. Его черный глаз неестественно блестел.
Валера передвинулся ближе к Еве, и та ободряюще сжала его плечо. В эту минуту она уже не верила в то, что Никита в этом мире – меньшее из зол.
Не подозревающий о ее утраченном доверии Никита открыл второй пузырек и повторил ту же процедуру, что и с первым. Только на этот раз сорвавшаяся с горлышка серебристая капля, коснувшись Женькиных губ, стала красной.
– Фух. Не люблю я эти игры с одинаковыми пузырьками, – тряхнул волосами Никита и, закупорив пузырек, убрал его в сумку. – Минут через пять будет как новенький, – пояснил он и уселся у дерева, приготовившись ждать.
Лика подползла поближе к Женьке и склонилась над его лицом, словно собиралась запомнить все детали его воскрешения. Ева же в ужасе смотрела на Никиту, только сейчас осознав в полной мере, что, если бы она перепутала пузырьки, Женька никогда бы не очнулся.
Почувствовав ее взгляд, Никита поднял голову.
– Что? – спросил он.
– Я ведь могла перепутать пузырьки, – сглотнув, выдавила Ева.
– Ну не перепутала же, – пожал он плечами. – К тому же я и сам склонялся к той же последовательности. Просто я плохо различаю эти дурацкие пузырьки.
– То есть на тебя морок действует? – в тоне Валеры прозвучало удовлетворение.
– Морок Кощея действует на всех. Здесь как раз очень интересно то, что на кого-то он мог не подействовать, – Никита с задумчивой улыбкой посмотрел на Еву, и та поспешно отвернулась.
Ей определенно перестал нравиться его интерес.
– Как ты узнал, что мы у Бабы-яги? – нарушила тишину Лика.
– Так все, кто попал сюда, у нее зависают. Она же проводник в этот мир. Я, правда, был уверен, что никто из вас сюда не сунется. Это ж совсем надо без мозгов быть. Спасибо Корвину, он со своей вечной паранойей все за мной проверяет. Он-то и принес новости.
Ева потерла висок, чувствуя, что голова идет кругом.
– Я одного не пойму. Женьку ты зачем выкрал? Ладно шапку, но Женьку? – Валера смотрел на Никиту суровым взглядом. Выглядело бы это гораздо более впечатляюще, если бы при этом он без конца не поправлял нервным жестом свои очки.
– Да ничего я не крал! – возмутился Никита. – Тем более Женю! Алё! Ладно бы вон Лику или Еву. А то нашел, что предъявить. Я просто ушел, потому что мне было нужно.
– В смысле «ушел»? Ты хочешь сказать, что ты ушел сюда, а Женька сам пошел за тобой? – спросила Ева, стараясь не повторить цвет лица Лики от того, как просто Никита заявил, что гипотетически она стоила того, чтобы ее похитить.
– Ну да. Сама
