— Я искал тебя, гринго, с тех самых пор, как ты увез моего брата. Зачем ты вернулся в Мексику?
— Нет, вы ошиблись! Это не тот человек! — вдруг выкрикнула Кэти.
Всего на долю секунды Рейф позволил себе взглянуть на предательницу, которая повергла его в ад уже во второй раз.
— Заткнись! — рявкнул он. — Ты же счастлива. Ты получила то, чего добивалась, верно?
Кэти уставилась на него огромными черными глазами, ошеломленная, побледневшая, оскорбленная и несчастная.
И невероятно, чертовски прекрасная. Рейф вновь поморщился от острой боли, которую причинила ему сверкающая красота Кэти.
— Нет... — сдавленно прошептала она.
— Меньше всего сейчас мне нужна твоя ложь.
Внезапно Рейф заметил, как на ее бледном лице промелькнуло выражение душевной боли, и его сердце стиснуло, словно клещами. Само присутствие Кэти было для него мукой. Никогда в жизни он еще не питал такой безудержной злобы к женщине и в то же время не был настолько околдован ею. Он любил ее, она родила ему ребенка. Он рисковал жизнью, чтобы приехать сюда. Он ей все простил и даже попросил ее руки. А она улизнула из постели и выдала его этим хладнокровным убийцам, которые прикончат его так же легко, как ватага злых мальчишек раздавит жука или обольет кошку бензином и чиркнет спичкой. Рейф не обманывал себя напрасной надеждой, что дело дойдет до судебного процесса: Колдерон наверняка заплатит Гильену, чтобы свести счеты с общим врагом.
Если Кэти и решила защитить его теперь, то только от испуга, увидев, что натворила.
Отчаяние угнетало его. Рейф был совершенно одинок во вражеском лагере, где Колдерон способен купить его жизнь у полицейских-убийц задешево, как лотерейный билет у уличного торговца. Рейф оказался в опасности по вине Кэти, и мысль о ее предательстве лежала тяжким грузом у него на сердце.
Она поплатится. Если он выживет, он заставит ее поплатиться, пусть даже этот поступок станет для него последним.
— Твоего брата схватил не я, Гильен, — прошептал Рейф сквозь стиснутые зубы. — Меня там и близко не было.
— Las esposas, разве эти наручники не твоя торговая марка? Твои дружки из хьюстонской полиции убили моего брата. Я любил его.
— Эрнандо Гильен был признан виновным и казнен за убийство.
Гильен похлопал по своей тугой кобуре, висящей на ремне, перекинутом через плечо.
— Смерть ждет и тебя, амиго.
— В Мексике смертная казнь запрещена. Как же вы собираетесь поступить — пристрелить меня по дороге в Матаморос?
— Да, в Мексике не убивают преступников. Потому людям приходится самим заботиться о чести своих близких. Пуля — слишком легкая смерть. Я слишком долго ждал удовольствия поиграть с тобой, как матадор играет с быком. Тебе предстоит медленная смерть. Миу despacio, mi amigo, — заключил Гильен, повторив последнюю столь отрадную для него мысль на родном языке. Он глубоко затянулся тонкой сигарой и выпустил длинную струю дыма. Горячий пепел упал с кончика сигары на обюссонский ковер и прожег его.
От едкого дыма и тошнотворного запаха паленой шерсти Рейф закашлялся, словно от адского зловония. У него заслезились глаза, запах жег ноздри.
Годами Рейфу удавалось благополучно избегать опасности, вступая в схватки и проявляя всю свою отвагу, ловкость и силу в борьбе против безжалостных врагов.
Майк всегда предупреждал: Рейф играет со смертью и когда-нибудь она перехитрит его.
— Арми, — отчаянным голосом взмолилась Кэти, — помоги ему! Сделай что-нибудь!
— Разве он мало сделал, Кэти? — цинично переспросил Рейф.
Арми развел руками жестом насмешливого смирения.
— Теперь Стил в руках правосудия — там, где ему и место.
— Но ты же обещал мне! — воскликнула Кэти.
Значит, она заключила сделку. Рейф стиснул зубы так, что мускулы заныли на ушибленной челюсти, там, куда один из головорезов Гильена ткнул его прикладом.
Карлос Гильен хищно усмехнулся.
— Сеньорита, ваш приятель, сеньор Стил, должен ответить перед моей страной за множество преступлений. Вчера по его вине чуть не перевернулся автобус, пострадало много людей.
— Эта железяка сама наехала на меня. Моя машина чуть не улетела в пропасть. Вам прекрасно известно, что не пострадал никто, кроме меня!
— Он угрожал вашему novio[16], сеньорита, высокопоставленному гостю нашей страны, прибывшему из Франции. Но все это пустяки по сравнению с тем, что он сделал с моим братом Эрнандо.
Внезапно из коридора послышались детские восторженные возгласы. Пита вскрикнула, когда дверь, которую она только что прикрыла, держа в другой руке тяжелый поднос, распахнулась, толкнув ее в спину. Сейди и Хуанито врезались в нее, снова завопили и рванулись вперед.
Гильен с недовольством наблюдал за суетой у двери. Пита пыталась удержать тяжелый поднос. Бутылка текилы и десяток стаканов проскользили по всей поверхности серебряного подноса и задержались у широкого полированного ободка. Наконец бутылка и стаканы рухнули на пол, и в комнате воцарилось напряженное молчание. Даже дети застыли на секунду.
— Lo siento, señores[17], — произнесла Пита, становясь на колени, чтобы собрать осколки хрусталя из лужицы золотистой текилы.
— Lo siento, Pita[18], — виновато пробормотала Сейди. — Fue un accidente[19].
— Пита, оставь в покое осколки, лучше выведи отсюда детей, пока они не натворили что-нибудь похуже, — приказал Арми.
Сейди бросилась на руки матери и с вызовом шлепнула на стол свой светящийся череп, но вдруг заметила наручники.
— Esposas, — прошептала она и с восторгом схватила их вместе с ключами. Длинные рукава костюма колдуньи свалились ей на запястья, пока девочка отпирала наручники и вновь запирала их. Ее карманы, набитые восковыми свечами, стучали об край стола, пока она деловито возилась с наручниками.
— Положи их на место и уходи, Сейди, — по-испански приказал Арми.
Но Сейди, которая уже освоилась с новой игрушкой, нахмурилась в глубокой сосредоточенности, закрывая и открывая браслеты.
— Сейди! — рявкнул Арми.
Сейди поджала губы и упрямо вскинула голову, вероятно прикидывая, стоит ли рисковать и задерживаться еще на минуту, но тут она заметила Рейфа.
Взгляд синих глаз девочки словно приклеился к его лицу в трепетном благоговении.
— Хуанито, — прошептала она, подзывая мальчика.
