но это так важно, так важно… Гроски как-то сказал — с этими дамами работает. Хорошо бы за сутки получить какие-нибудь результаты. А ещё лучше…
А ещё лучше раньше, киваю я. Нужно быть острым и стремительным, словно Дерк Горбун со своим клинком на арене. Я ведь слышал слова Аманды, когда она только осматривала Касильду Виверрент в покоях, куда её отнесли.
«Скорей ищи лучшего из людей, сладенькая, — вот, что она сказала. — Яд будет набирать силу. Первые сутки — самые лёгкие. Хватит симпатии или влюблённости. Хватит безответной любви. Но дальше она будет всё глубже будет уходить в чёрный сон — и нужно будет чувство всё сильнее, чтобы вывести её обратно».
Арделл уже у двери и улыбается мне на прощание. Кутаясь в тени, как в шаль.
— Спасибо за помощь, Янист. Работайте. И… смотрите по сторонам, хорошо?
Как будто я могу смотреть по сторонам, когда она — здесь.
Но её уже нет в комнате — только растворённое в воздухе тепло улыбки да запах осенних листьев — запах её волос.
Я гляжу на дверь и ощущаю себя Мечником, которого его Дама благословила перед аканторским турниром.
Глава 4
ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ
Всё сделано, и от тебя ничего не зависит.
Она идёт по коридорам в цветах и каменных кружевах. Минует залы, наводнённые вазами и картинами, инкрустированными столиками и котами.
За прекрасной, безупречной, изящной оболочкой — крепость. Как внутри женщины, которая любит лучшего из людей.
Движения слуг — отточены, нацеленны, в них нет страха. Командиры отделений (старшая над горничными, старший по кухне, старший над садом) докладывают обстановку. Ведётся эвакуация всех, у кого нет сердечных наклонностей. Семейные пары опрошены на предмет измен и верности чувств. Некоторые отказываются признаваться — можно ли применить зелья истины? Помощь не нужна, наш травник всё приготовит.
Её отыскивают, где бы она ни была. Почтительно склоняют голову. Все уже в курсе обстановки. Все всё понимают. Да, конечно, неразглашение. Да, госпожа просто занемогла, расстроена после ссоры с мужем. Да, если вызовут через Водную Чашу — сказать, что отлучилась, совершает прогулку в оранжереях, не может принять из-за головной боли…
— А госпожа… поправится? — заглядывает в глаза молоденькая горничная, и словно трескается слой штукатурки на стене, — Гриз видит тревогу и привязанность, опаску, желание помочь.
С «лучшим из людей» слуги помочь не могут: все под клятвами служения. И даже вряд ли что-то знают. Да, госпожа, бывает, ссорится с мужем, если тот приезжает. Нет, её не навещают мужчины (Гриз, задавая этот вопрос снова и снова, чувствует себя посягнувшей на честь Касильды Виверрент). Да, она часто посещает балы и приёмы. Да, её приглашают на танцы…
Гриз пытается сменить тактику. Выспросить— кто из придворных был сколько-нибудь близок к Касильде Виверрент. Предельно общие вопросы — на них не должна распространяться клятва служения.
Ответы погребают под лавиной имён. Касильду Виверрен ценят в обществе. За благотворительность, за разумные советы и добрый нрав, за противостояние своему мужу. За то, что она подарила Айлору новую королеву.
Пару раз звучит имя Хорота Эвклингского. И один раз — нечто интересное.
— Ещё, наверное, Йеллт Нокторн, — вспоминает одна из служанок, которые сопровождают госпожу в поездках на светские приёмы. — Бедолажка, спаси его Тарра Премилосердная — как же он придумал, на дуэль…
Тут она ойкает и замолкает, испуганно тараща глаза, и Гриз понимает, что дальше — уже граница клятвы. Гроски говорил что-то о Нокторне, нужно бы спросить у него или у Олкеста, тот просто кладезь информации…
Так и хочется припасть.
Гриз ловит себя на крамольной мысли — и старается казнить мысль, вышвырнуть за ворота крепости, нет, лучше со стены сбросить (можно ли варгам убивать мысли?), и сердится на себя, повторяя — тысяча, тысяча дел…
Утешительная ложь. Командиру незачем проверять посты в этой крепости. Мастер докладывает, что он и два его ученика занимаются поисковыми артефактами. «Попытаемся использовать следы этой отравы в крови жертв, но следы очень слабые, неизвестно, получится ли у нас». Над артефактами холода тоже работают — и можно будет быстро закупить партию, раздать слугам, если вдруг кто-нибудь увидит веретенщика. Распорядитель поместья дал добро, считает ли госпожа Арделл такое решение целесообразным? Госпожа Арделл кивает, подкидывает ещё вопрос: как насчёт манков или отпугивателей для ложных василисков? Мастер учтиво кланяется: да-да, весьма ценная идея, непременно, сейчас же…
Мел и Хаата работают по территории, Янист перебирает сплетни, Нэйш где-то втирается в доверие к служанкам, Лайл пытается выяснить — откуда взялись веретенщики… Аманда и Уна — у постели Касильды Виверрент, одна пытается снять отравление, другая слушает сны… куда впишешь себя, Гриз Арделл?
Если уж ты нынче командир в этой крепости — тебе принимать нелёгкие решения. Слать гонцов и выступать на переговорах — только вот с кем?
Человек с неприметным лицом. Час будешь смотреть — не вспомнишь. Олицетворение Печати Воздуха на своей ладони — потому что словно возникает из ниоткуда прямо на пути у Гриз, в коридоре.
— Госпожа Арделл, — почтительный наклон головы, — с вами хотят побеседовать. Прошу — здесь недалеко.
Недалеко — деревянная дверь, ведущая в теплый полумрак гостиной. Проводник делает приглашающий жест — и после первого же шага Гриз окутывает искристая темнота. Звездная ночь глядит в окна. Лунные отблески скользят по пушистому ковру — как по морским волнам. Слабым сиянием откликается бархат кресел, а в камине подпрыгивает, изнывает от ласки пламя. Бросает отблески на кресло, повернутое к камину.
Вокруг кресла, в отблесках огня, витают знаки. Зловещие символы.
Вот трость с серебристой головой лисы — прислонена к подлокотнику. На самом подлокотнике покоится правая ладонь. Затянутая в черную тонкую перчатку. Так, что не видно Печати.
Последним знаком становится голос.
— Госпожа Арделл. Я как раз хотел задать вам вопрос…
Эвальд Шеннетский разворачивается к ней лицом и вскидывает брови:
— Вам нравятся котики?
* * *
— Котики, — повторяет Гриз, глядя на Эвальда Шеннетского, Хромого Министра. Самого могущественного человека в Кайетте после Кормчей.
У него улыбка озорного мальчишки — на бледном лице писца или жреца. Глаза — не понять какого цвета — отражают каминное пламя. Темные брови приподняты в ожидании ответа.
— Котики, госпожа Арделл. Вам нравятся котики? Мне вот очень.
На коленях у Эвальда Хромца — котик. Откормленный, серый с белой грудкой.
— Даггерн — мой любимец. Вылитый Даггерн Шутник, да упокоится его тень в Вечном Омуте. И к политике он относится примерно так же, как покойный король.
