этому коварному голосу.
Но я не могу уступить.
Никогда.
Внезапно болезненная нить на моей шее, в том месте, где была гаррота, становится ледяной. Холод начинает распространяться, ползти вниз по моей шее. Он странно приятен на фоне агонии драконьего огня.
Огонь и лед, враждующие внутри моего тела, в которое вонзили столько ножей, что я должен быть мертв.
Что дальше, мои окровавленные руки начнут отрастать?
Остается только надеяться.
Сейчас я больше ничего не могу сделать, кроме как ждать, хотя мне ненавистна мысль о том, что я беспомощная жертва, которая не может ничего сделать, кроме как ждать спасения.
Очевидно, мой сир идет. Из-за завесы, что бы это ни значило.
Когда погружаюсь в соблазнительную темноту бессознательного состояния, посылаю последнюю мысль в мир, проецируя свой мысленный голос так, как научился говорить с Андоку.
«Вайлорен».
Тишина.
«Если ты слушаешь, то в подземных туннелях горы живет сангвису. Его слабое место — женщина по имени Саланке. Твой всадник ее узнает. Если вы хотите освободиться от того, что используют Достопочтенные, чтобы держать вас в заложниках, найдите Саланке и Андоку. Сангвису очень силен. Он может помочь вам».
И, возможно, безумный Андоку вызовет хаос в цитадели, пока эти безумные Достопочтенные будут тащить меня к моей судьбе.
«Выбирай мудро, дракон».
В конце концов, это ее проклятая магия втянула меня в этот бардак.
Глава 21
Амали
Я счищаю небольшую колонию долгоносиков с черствого хлеба и откусываю кусочек, усердно работая зубами и стараясь превратить его в нечто съедобное. В результате получается плотный комок каши, который запиваю дурной на вкус водой из маленькой побитой кружки.
Усилием воли заставляю себя проглотить, потому что мне нужны все силы, которые могу получить. Меня не очень хорошо кормят, поэтому я начинаю слабеть. Прошло много дней и ещё больше дней с тех пор, как меня бросили в эту маленькую, душную тюрьму где-то на нижних палубах корабля. Возможно, прошло уже полмесяца. Я не знаю, потому что дни слились воедино. Световой день короткий. Тьма слишком глубока. Уже глубокая зима, и холод пробирает через деревянные стены до самых моих костей.
Единственным светлым пятном в этой пытке стали маленькие подарки, которые время от времени кладут в мою комнату, всегда посреди ночи, когда я сплю.
Как будто тот, кто их оставляет, не хочет, чтобы я узнала его личность… или его поймали.
Горсть сушеного винограда. Кусочек сыра. Кусок колбасы. Даже чашка какого-то поганого ликера, который обжигал горло и распространял приятное тепло по груди и животу.
Не знаю, кто проявляет ко мне такую доброту, но это помогает.
Откусив еще кусочек жесткого хлеба, я оглядываю свою мрачную, душную каморку. Кровать — куча тряпья в углу. Мне оставили подстилку, которую редко удается почистить. Металлический кувшин с несвежей водой стоит на маленьком ящике, который служит столом.
Время от времени мимо проносится крыса или таракан, исчезая в небольшой щели в деревянных стенах. Находиться здесь так долго — пытка, но все же это гораздо лучше, чем быть привязанной к этой уродливой, нелепой статуе Элара.
Я скучаю по сладкому лесному воздуху.
Тоскую по величественным горам, по широкому открытому небу.
Переход через Таламасу с Каймом был одним из величайших событий в моей жизни.
Чувство голода гложет меня. Закрывая глаза, я мечтаю о сочной дичи, которую Кайм добывал и готовил для меня на открытом огне.
Снежные зайцы. Горные фазаны. Свежая форель, которую он ловил голыми руками в чистых горных ручьях.
Все вкусное.
Воспоминания только усиливают мой голод в тысячу раз. И все же я не могу не думать о хорошем: о свежем воздухе снаружи, о свободе для моего народа и для меня. Я молюсь, чтобы Энак добрался до Калабара с сокровищами Кайма.
Мой живот урчит, как настоящий монстр.
Я мечтаю о нем.
Поднимаю голову, глядя в маленькое отверстие, служащее мне единственным окном во внешний мир. Некоторое время назад пейзаж сменился с бесконечного синего океана на покосившиеся деревья и горы. Ход корабля тоже изменился: он больше не раскачивается вверх и вниз по волнам. Вместо этого он удивительно устойчив.
Сейчас мы плывем вдоль побережья. Я не очень хорошо знаю географию Срединного Разлома, но думаю, что к югу от Даймары есть порт. Имперский флот отплывает оттуда. Возможно, мы направляемся именно туда.
Оттуда река Сиал змеится в сторону Даймары. Вероятно, мы отправимся по суше из порта или поплывем на речном судне прямо в столицу.
Это было бы логично, но уверенности нет.
Мне ничего не говорят.
Я опускаюсь на свою импровизированную кровать и закрываю глаза, пытаясь мысленно представить Кайма, потому что он помогает мне оставаться в здравом уме.
Но как только появляется его алебастровое лицо, меня пугает резкий скребущий звук.
Тяжелые засовы деревянной двери отодвигаются. Кто-то входит в комнату.
Это тот самый мальчик; песочноволосый юноша, который дал мне воды там, в трюме. После того, как поговорила с ним, он продолжал бросать на меня любопытные взгляды, когда думал, что я не смотрю.
Он останавливается на пороге, нервно озираясь.
— Привет, — тихо говорю я, удивляясь, что вижу еще одно человеческое существо. Я думала, они все меня боятся.
Мальчик замирает. — Э-э… — Похоже, он боится.
Ну, нет причин, по которым я не могу обращаться с ним как с обычным человеком, не так ли? — Как тебя зовут, парень? — мягко спрашиваю я.
— А-айен, — заикается он, широко распахнув глаза, словно понимая, что совершил какую-то ошибку.
Что ж, в конце концов, я — Отмеченная.
Улыбаюсь, изо всех сил стараясь не выглядеть угрожающе. Я ведь не такой уж страшный человек, правда? — Спасибо, что снял меня с этой ужасной фигуры, и спасибо за воду, которую дал мне там, во время сильного шторма. Не представляешь, как я в этом нуждалась.
— Они не должны были оставлять тебя на солнце весь день. Видишь, что случилось? — Он настороженно оглядывается по сторонам. — Слушай, я не должен быть здесь, но обязан предупредить тебя, что командор приближается. Шторм, то, что ты нам рассказала… он очень зол из-за всего этого. — Он отступает. — Я просто хотел, чтобы ты знала. Может быть, ты сможешь… ну, знаешь, проклясть его.
О, если бы только у меня была такая сила. Но я не говорю об этом Айену. Встречаю взгляд парня. — Некоторые из вас, моряков, не любят Триза?
Айен качает головой. — Он старый мерзавец. Столичные всегда такие. Он выпорол нас за то, что мы просто посмотрели на него не
