надвигается на меня, как стена смерти, нанося удары, пиная меня, пытаясь повалить на землю. Мое тело изрешечено дырами. Я весь истекаю кровью. Скоро во мне не останется ничего, что могло бы кровоточить.
Отбиваюсь от них, беспорядочно, неистово, без привычной точности. Мои несуществующие пальцы чешутся, чтобы взять оружие, но я лишь могу бить твердыми обрубками рук по лицам.
С ревом Андоку вырывается в коридор, увлекая за собой трех разъяренных женщин. Они кружатся вокруг него, нанося время от времени удары.
Его плоть срастается почти так же быстро, как они ее разрезают. Какой чудовищный ублюдок.
Здесь собралось больше Достопочтенных, и ими командует Джеру на заднем плане. Я обращаю хаос в свою пользу, притягивая руки к телу и используя ноги как мощное оружие — единственное оружие, которое у меня есть.
Я подтягиваю бесполезные руки к телу и вращаюсь, как танцор, выбивая клинки из рук. Я почти обезглавливаю кого-то жестоким ударом по голове.
Кажется, удается прорваться.
Куда я иду?
Убить Хелиона Рела, конечно же.
Голова змеи должна быть отрублена до того, как появится что-то еще.
Отбившись от Саланке и ее учениц, Андоку появляется у меня за спиной. Он — вихрь бледной плоти и крови и длинных черных волос, злобных, пропитанных кровью нитей, извивающихся в темноте.
Сангвису — зверь, его стиль боя жесток и порочен. Даже без клинка он более чем соответствует этим Достопочтенным.
На самом деле его руки и зубы — это его оружие. Андоку разрывает плоть голыми руками. Клыками он рвет глотки. Лезвия вгрызаются в его плоть, но не причиняют ему особого вреда. Пол чернеет от крови Достопочтенных. Он — сила сам по себе, тысячелетия за тысячелетиями гнева и страдания, высвобожденные в одно мгновение.
Что же я выпустил из холодных чертогов Лока?
Я оглядываюсь через плечо. Где Саланке и ее подопечные?
Наверняка Андоку обошелся с ними легко. По какой-то причине он казался влюбленным в Саланке.
Но не вижу их среди моря одетых в черное воинов Достопочтенных. У меня нет времени искать их, потому что внезапно Джеру оказывается позади меня, обхватывает мощными предплечьями мою шею и тащит назад.
— Ты даже не представляешь, что наделал, демон, — шипит он.
— Уверен, что знаешь, что делаешь? — Я хриплю, когда он накидывает мне на голову тонкую проволочную гарроту. Без рук я не могу остановить его. Как обидно. — Ты собираешься убить меня сейчас?
— Нет… — Он затягивает проволоку совсем немного, и она вгрызается в мою кожу, пуская кровь, посылая новую волну боли в мое проклятое тело.
Нет…
Они не могут сделать это со мной.
— Не двигайся, Кайм.
Проволока острая, как бритва. Знаю. В свое время использовал несколько. Если упаду на колени, она пронзит мою шею до самой кости.
Нет.
Это не может закончиться вот так.
Мне нужно попасть к Амали.
Я нужен ей.
А она нужна мне больше, чем могла бы себе представить.
Она настоящая.
Все, что происходит вокруг меня, — не настоящее.
У меня кружится голова. Коридор и Достопочтенные начинают расплываться, их темные глаза и лица в масках превращаются в чудовищное черно-серое пятно — безмолвные обещания смерти и жесткий взгляды убийц.
Глаза, как у меня.
Стальная проволока Джеру все глубже врезается в мою шею, и внезапный прилив крови говорит мне, что он задел крупные сосуды.
Он тут же останавливается, глубокомысленно ругаясь на иони, но уже слишком поздно.
Теперь кровь идет и из моей шеи. Кровь уже сочится из моей груди, живота, плеча, бедер…
Сколько еще кровопотери я могу выдержать?
— Ты уже должен быть мертв, демон, — шипит Джеру, — но у меня такое чувство, что тебя ничто не может убить.
Ты действительно хочешь проверить эту теорию?
Звезды танцуют перед моим взором, превращаясь во тьму. Где-то на задворках моего сознания кричит Андоку, обещая смерть любому, кто прикоснется к его суженой.
Саланке? Теперь Достопочтенный угрожает перерезать ей горло, если Андоку не остановится и не упадет на колени.
Это классика Достопочтенных. Они готовы торговать жизнью одного из своих самых опытных и преданных тренеров, лишь бы Орден выжил.
Андоку безумными, кроваво-красными глазами смотрит на море убийц и издает безумный вой. Вокруг него на полу лежат тела: иссушенные, растерзанные, с вырванными стройными шеями. Темная энергия, излучаемая сангвису, усилилась во сто крат. Его исхудалые щеки порозовели, а тело обросло мускулами. Его истинная форма — это форма элитного воина, что вполне логично, учитывая, что он утверждает, что является одним из Достопочтенных.
Но теперь он беспомощен, потому что его королева у них.
Андоку исчезает из поля моего зрения, когда волны черноты обрушиваются на меня, становясь все больше и больше, пока кроме тьмы ничего не остается.
Я слышу голоса на заднем плане; они считают убитых, делают расчеты и быстро организуют команду, чтобы связать меня и унести.
Грубые руки связывают мои запястья и лодыжки. Меня поднимают меня. Проклятая проволока Джеру все еще на моей шее. Голоса проплывают в моем сознании.
— Как, черт возьми, он еще жив?
— Ну, ты знаешь, кто он. Его надо убрать.
— У него, мать вашу, нет рук. Как команда Саланке умудрилась дать ему сбежать? Они умрут за это.
— Потому что он противоестественный ублюдок, вот почему. Неважно. Все уже сделано. Он станет хорошим подарком для бога смерти.
— Мы можем только молиться, чтобы он появился на этот раз.
— Так уже делали раньше. Просто молись.
Мы начинаем двигаться, и каждый шаг — это чистая агония в моем отравленном драконом, изрезанном ножевыми ранами, кровоточащем теле. Я прохожу мимо негодующего Андоку. «Хорошая попытка, вампир».
«Я пытался защитить ее, но она продолжала бороться со мной».
«Она из Достопочтенных. А чего ты ожидал?»
Андоку что-то говорит в ответ, но мой разум не в состоянии расшифровать его беспорядочные слова, поскольку бессознательное состояние угрожает унести меня прочь.
Я должен быть мертв, но это не так.
Огонь дракона — это чистая агония, распространяющаяся по моему телу, как никогда раньше.
Я так долго боролся с ядом, но впервые чувствую, что он действительно может победить.
Я слишком слаб, слишком немощен.
Магия огня Морхабы начинает побеждать.
«Просто сдайся, — подсказывает тоненький голосок в глубине моего сознания. — Твоя судьба была предрешена еще до твоего рождения. Ты прожил гораздо дольше, чем должен был. Ты смог увидеть и насладиться тем, что не смог бы испытать ни один другой Достопочтенный. Теперь этого достаточно. Разве ты не устал? Зачем бороться?»
Я устал, и, по правде говоря, мне очень хочется поддаться
