помогли, – сухо произнесла Элла Александровна.
Юля запнулась, пытаясь проглотить этот выпад, впрочем – вполне ими заслуженный. В разговор вступил Алексей:
– Элла Александровна, мы действительно готовы всё сделать, чтобы как-то исправить ситуацию. Просто дайте нам знать. И ещё. Вот телефон психолога в наркодиспансере, на случай, если Паше понадобится его помощь. Это очень хороший психолог, он очень помогает нам с Ваней… – Теперь уже запнулся и сам Алексей. Да уж, прозвучало глупее некуда: если психолог «очень помогает», то как могло случиться то, что сегодня случилось?
Но Элла Александровна, похоже, думала сейчас совсем о другом. Услышав слово «наркодиспансер», она как-то вся подобралась, почти окаменела. Юля понимала её реакцию: точно так же она сама реагировала, в первый раз услышав это слово полгода назад применительно к Ваниной ситуации.
Как побитые собаки, вышли они из Пашиного дома. Юле и Алексею и в голову не приходило обвинять Пашиных родителей в недружелюбии и негостеприимности. Напротив, Юля винила во всем себя и чувствовала нависшую над их сыном катастрофу.
«Неужели все напрасно? – думала она. – Неужели же мы никогда не выберемся из этого ада?»
Когда они втроем сели в машину, она, наконец, спросила:
– Ваня, сынок, ну как же так? Как же всё это могло произойти?
Тот посмотрел на неё исподлобья и сказал неуверенно:
– Ну что… Мы решили отметить окончание каникул.
Господи, как по-детски это прозвучало! Но какие недетские последствия были у этого «отмечания»!
А Ваня продолжал:
– Пашке стало плохо, но клин же клином вышибают, вот мы и решили, что ему надо добавить еще.
Все это было чудовищно.
Несколько дней Юля и Алексей ходили, как в воду опущенные, но позвонить родителям Паши не решались. Всю информацию о мальчике они узнавали от Вани. Хотя им и было известно, что Пашины родители запретили детям общаться, Паша все же оставался с Ваней на связи и сообщил тому, что чувствует себя лучше. У Юли немного отлегло от сердца: похоже, серьезных негативных последствий от этой эскапады юных лоботрясов удастся избежать.
Однако через несколько дней Юле снова позвонили родители Паши, на сей раз это был его папа Дмитрий Иванович. Он попросил Юлю о встрече. Та сказала, что готова встретиться с ним сегодня же после работы около выхода из метро. Они договорились о времени и месте. После этого Юля немедленно позвонила мужу и невесело пошутила:
– Лёш, ты знаешь, меня Дмитрий Иванович, Пашин папа, вызвал на дуэль, или что-то в этом роде. По-моему, назначается «стрелка» и меня будут бить.
– Что? – не понял Лёшка. – Что ты несешь, Юль?
– В общем, слушай, это шутка, но, если честно, я немного боюсь. Не знаю, о чём пойдет разговор, но ты, давай, присоединяйся, приезжай вместе со мной на встречу с ним.
Лёшка подтвердил, что обязательно подъедет.
Когда Юля вышла из метро, Лёшка уже был на месте. Пашин папа подошёл через несколько минут. Он с бесстрастным и формальным выражением лица сухо поздоровался с ними обоими, Лёшке пожал руку, после чего изложил Ваниным родителям следующее.
– Вы знаете, то, что произошло, это безобразие. Паша у нас очень хороший, домашний мальчик. Нам всем понятно, и вам в том числе, что это Ваня его подбил на то, чтобы накуриться этой гадости…
Юля и Алексей молчали, не возражали и ждали продолжения.
– Но сейчас разговор не об этом. Мы с Эллой понимаем, вам тоже несладко. И вот у нас такое предложение. Давайте мы с вами раз и навсегда отучим наших детей от этой дряни. План – следующий. У меня хороший знакомый работает в управлении по контролю за оборотом наркотиков. Мы с вами напишем заявление на наших детей, вы подпишете со своей стороны, я – со своей. Напишем, ну, что они употребляли наркотики. Ваня подбивал Пашу, ну, то есть, занимался распространением – правильно же? Ведь понятно же, что инициатором был не Паша, а Ваня? – Паша только употреблял. То есть Ваня распространял, Паша употреблял. И вот мы передадим это заявление в отдел моему знакомому. А они заведут на наших сыновей дело, не настоящее, а так просто, чтобы попугать. Вызовут в отделение, на допрос, всё как полагается, пропесочат их хорошенько. Вот увидите, человек в форме произведёт на них впечатление, это им не родители. А после этого дело закроют – уничтожат или в архив сдадут.
Юля стояла, разинув рот от потрясения. Она никак не могла поверить, что Дмитрий Иванович не шутит. Ей никогда не могла бы и в голову прийти такая ужасная фантазия – написать заявление в полицию на своих детей. Невозможно было в здравом уме и трезвой памяти согласиться на реализацию такого плана.
Она медленно подошла к Дмитрию Ивановичу, взяла его за пуговицу его кожаного пиджака и, не отрывая глаз от этой пуговицы, тихо произнесла:
– Дмитрий Иванович, вы знаете, есть такая опера «Тоска». Там героине сказали, что её любимого убьют понарошку, а на самом деле убили по-настоящему. Я не знаю, как можно играть в такие игры с нашей полицией. А если они заведут это дело не понарошку, а по-настоящему и посадят наших детей в тюрьму? Может, им для статистики раскрываемости понадобится, или я не знаю что… Знаете, мы очень хорошо понимаем ваши переживания, и нам очень жалко Пашу, мы его очень любим. Но я никогда – слышите? никогда! – не подпишу никакой бумаги против своего сына. Если вы считаете, что необходимо что-то предпринимать и что это дело не должно остаться безнаказанным, подавайте на нас в суд. Мы примем любое решение суда с уважением и с покорностью. Если Ваню посадят, то значит – так тому и быть. Но чтобы своими руками способствовать этому – нет, никогда!
После этого она повернулась и, не прощаясь, медленно побрела домой. Она даже забыла о том, что с ней рядом Алексей.
Ваня был дома. Юля вошла в его комнату, присела на кушетку и все рассказала о разговоре с Пашиным папой. Ваня только спросил:
– И что же теперь будет?
– Я не знаю, сынок, – устало ответила Юля. – Я же не криминалист, не полицейский и не судья. Я не знаю, как разруливают такие дела, возможно – будет суд, возможно – тебя в чем-то обвинят. Я даже не знаю, какой срок за это дают. Наверное, придётся искать адвоката.
Через несколько дней Юля должна была лететь в Краснодар в командировку. Точнее, они должны были лететь вдвоём с Алексеем. Поездка была запланирована давно, до всех этих событий последних дней,
