Не хотелось начинать разговор с теракта от слова «совсем». Пусть сначала наболтает о том, как именно он обжился на новом месте.
Отец вздохнул и достал самокрутку. Я удивилась, ведь в Монстдаре за ним такой привычки не наблюдалось. Этим вообще народ увлекается редко. Не считая моей матери и ее длинной бессменной трубки. Но с ней она словно срослась.
– Да ребята видели, как она шоу устраивала. Предупредили. Сказали, как только мы закончим и сможем спуститься, бежать доставать тебя оттуда.
Ого. Вот тебе и безобидная ряженая. Раз его новые коллеги так предостерегли, значит, было почему.
– Она что, деньги ворует?
Сказала это как бы весёлым тоном, но у самой почему-то стали мурашки расползаться по телу. Мало ли в какой ситуации я могла очутиться. Отец же затянулся и выпустил дым, окутав нас очень приятным ароматом.
Понятно… Какой-то сбор местных травок. Говорят, такие курят, чтобы здоровье поправить. Надеюсь, с ним все будет хорошо.
– Да нет, ничего плохого о ней сказать не могут по большому счету. К провидице люди часто ходят, но обычно она их спроваживает. А вот тех, кого сама приглашает внутрь, иногда потом больше не видят. В этом районе как минимум.
Непонимающе на него уставилась. Я предполагала, что женщина скорее пакостит или утаскивает что, залезает в голову и заставляет что-то сделать. А тут все гораздо интереснее.
– Поэтому я и засуетился. Эта женщина бывает здесь наскоками, крайне редко, и тебе просто не повезло, так сказать.
С облегчением вздохнула. Не то чтобы я думала ее еще раз встретить, но случайно наткнуться второй раз не хотелось. Тем более с этим странным красным дымком.
– Я думал, мы не о провидице местной пришли поговорить. Спрашивай, Лира. Постараюсь ответить максимально честно. Наверное, давай начнём с твоего настоящего отца?
– Мой настоящий отец ты, но…
Осеклась. Перебила и даже договорить ему не дала. Потому что не хотелось, чтобы он думал, что я его не люблю. Люблю. И, судя по морщинке между его бровями, такая новость пришлась ему по вкусу.
– Хорошо, мне приятно слышать такое, но коль уж тема поднята… Твоим настоящим отцом был Редмонт Перей. Председатель правящих в Солитдаре. Он погиб при теракте, что неудивительно. Ведь ради этого я его и устроил.
У меня весь воздух из лёгких вышибли. Я думала, что мы с ним постепенно перейдём к таким темам. Осторожно прощупаем почву, прежде чем нырнём с головой в прошлое.
Но у Лонгера Толла были свои планы на сей счёт. Он вообще не любил долгих прелюдий в жизни, не заискивал и не рассусоливал. Сразу четко и по делу.
Только вот от его слов озноб прошёлся по телу, и я обхватила себя руками, устремив взгляд на водную гладь. Смысл сказанного медленно, но уверенно просачивался в мою голову.
Редмонт Перей. Я не слышала о таком. Не изучала историю Солитдара и уж тем более не общалась на тему его правящих. Единственное, что припоминалось, так это имя нынешнего Верховного правящего.
Тот тоже вроде был Перейем. Тогда получается, что во мне весьма непростая кровь намешана. А что касалось ещё одного сообщения… Теперь поняла, почему мать обвинила его в том, что из-за него мы вынуждены скрываться.
– Зачем, пап?
Голос дрогнул. И не потому, что он убил моего биологического отца, а я это порицала. Я не знала этого Редмонта, а Лонгера Толла – вполне. И о лучшем родителе и мечтать не могла. На фоне такой мамаши-то…
– Он был больным до власти гелидой. Беременность твоей матери была наказанием за непослушание. Одним этим он лишил ее всего: возможности летать и покорять публику, а также одарил тем, чего она боялась больше всего на свете. Потом он собирался списать ее в утиль, а тебя сдать в обсервацию на воспитание до востребования.
Звучало жутко и мерзко. Этот тип мне не нравился, и мы с ним явно не пришли бы к согласию. Но наказание беременностью? Разве для женщины это не считается счастьем. И как…
– А с какого перепугу он вообще такую власть над мамой имел? Разве она не хотела меня?
Ответа на последний вопрос ждала без иллюзий. Моя могла и не хотеть, вполне. Вот ни капли бы не удивилась.
– Редмонт был единственным человеком, которого твоя мать любила. Кроме тебя, разумеется, и себя. Но чувства к ребёнку, которого она носила, пришли не сразу. Сначала она мечтала убить тебя, избавиться и ещё миллион всяких гадостей. А потом ты стала пинать ее по рёбрам, и тогда все изменилось.
Скептически посмотрела на него. Прямо-таки изменилось? Не верится что-то, хотя, возможно, на мой скептицизм повлияли события последнего месяца. Папа словно почувствовал это и хмыкнул:
– Можешь не верить. Но все, кто когда-либо знал Надиру, матерью ее не видели. Да вот только когда Редмонт задумал убрать ее с тобой в животе, она попросила меня сделать так, чтобы он никогда больше не смог никому навредить. Ее любовь являлась для него не только обременительной, но и роковой.
Он так просто говорил об этом. Как будто речь шла о просьбе сходить добыть еды. Он убил человека. И не одного! Пострадали невинные, и это не просто преступление. Это что-то большее…
Посмотрела на него, и он снова невесело хмыкнул:
– Лира, я никогда не был хорошим человеком. Совершал жуткие вещи ради собственной выгоды. В одном мы с твоей матерью похожи: мы слишком сильно полюбили не тех людей.
– Но ты же и меня любишь… Ты всегда говорил об этом!
Становилось страшно. Слишком просто звучали слова о том, что на самом деле чудовищно. А ещё я ждала его ответа, потому что искренне не понимала, как мой папа, который всю жизнь заботился обо мне и оберегал даже от собственной матери, мог оказаться таким монстром!
– Конечно, люблю. Ты же часть ее. Хвала святым правящим, лучшая ее часть, и я сделаю все, чтобы у тебя все было хорошо и ты была счастлива.
Глава 27. Лира– Надира, мы дома!
И как у отца получалось переключаться с таких разговоров, переворачивающих жизнь, на обычное спокойствие? Как удавалось сохранять гармонию в душе, в то время когда за ним тянулся кровавый след?
А я ощущала себя человеком, до которого все слишком медленно доходит. Потому что никак не могла переварить сказанное. Что один из самых близких оказался таким… Сложным.
Самое странное, что я не чувствовала внутри себя ненависти или страха. Я знала Лонгера Толла другим. Я знала его заботливым и любящим отцом, а не монстром-фанатиком.
И кровь не стыла в моих жилах, и уверенность в себе рождалась именно от него. Наверное, ещё до того, как он рассказал все, я приняла эту его темную сторону. В каждом она была, и каждый делал свой выбор на ее счёт.
Моя тёмная сторона – это неуемная, безудержная страсть. Она сосредоточилась на одном человеке, и когда мы сталкивались, прорывалась наружу, сметая все на своём пути.
