мы не приближались ни на шаг. Окружавшая бесконечный квартал стена не обретала четкого силуэта. Темные тучи озаряли яркие вспышки, но гром не доносился до нас. Мне предстояло забраться на эту стену и спуститься с той стороны, но что дальше? Во всей этой метафизической каше я уже ни черта не соображал. Я просто продолжал идти.
– А что насчет времени? Ты говорил мне про время. Когда я прыгнул в ту витрину, я проснулся…как бы это сказать… в другой жизни что ли.
Странник нахмурил брови и резко взглянул на меня.
– В другой жизни? – переспросил он.
– Да, я думал ты знаешь об этом.
– Я ничего об этом не знал. И что же там было? В другой жизни?
– Я… я словно был самим собой, но в какой-то другой реальности. У меня была жена. И сын… У меня был сын. Поначалу, когда я только там оказался, мне показалось нереальным все это. Я помнил про Кейт, пытался найти ее, но ее будто никогда и не существовало. А после… Все воспоминания о реальности стали казаться безумием. Как будто та жизнь была настоящей, а этой и не было вовсе. У меня были друзья. Очень близкие. Я переживал глубокие, ранящие чувства, и все это было взаправду. То есть реальностью! Я состарился! Похоронил друзей! Я прожил целую жизнь! Разве ты не знаешь этого?
– Это объясняет, почему тебя долго не было, – ответил он.
– Долго? Если не ошибаюсь, меня не было минут пятнадцать.
– Ты должен был оказаться здесь, как только ступил за ту витрину. Но тебя не было! Только спустя какое-то время ты вновь оказался здесь. Когда ты совершал прыжок, ничего странного не происходило?
– Химеры, – ответил я, – в теле шофера и вороны. Они накинулись на меня.
– Они прыгали вместе с тобой?
– Я… я…
– Отвечай!
– Да! Они прыгали вместе со мной.
– Ох, это плохо, – сказал странник. – Очень плохо…
– Но почему?
– То, что ты видел, происходило в твоей голове. Они запрограммировали тебя на то, что Кейт никогда не существовало, и твой мозг спроецировал целую жизнь без нее. Если ты смог выбраться, значит твои чувства к ней куда сильнее, чем ты думаешь. Но как ты выбрался оттуда?
– Прошел сквозь зеркало, – ответил я.
– Хорошо. Значит, есть шансы, что за нами не следят. Говоришь ты состарился? Насколько сильно?
– Мне казалось, что в ту ночь я должен был умереть.
– Ты вовремя выбрался. Знаешь, что было бы, если бы ты остался там и умер? Утром твое мертвое тело нашли бы у той самой витрины.
– А сейчас что с моим телом? – спросил я странника.
– Оно сейчас там же. Не бойся, с ним все будет в порядке, потому что я сейчас там. В теле того шофера, – он многозначительно улыбнулся.
Я не стал расспрашивать его дальше. В целом мне все понятно. Но моя голова… Она должна была взорваться от такого количества необъяснимых событий. С этого момента мы молча шагали дальше к той самой стене, в мир мертвых. Что меня ждет дальше? Я не стал заморачиваться, чтобы дать ответ. Мне уже очевидно, что я – всего лишь пешка.
3
Невыносимый зной жарил мое тело. Спустя какое-время я начал понимать, как чувствует себя запеченная индейка. Из-за жары воздух вокруг нас накалялся и искажался, будто таял. Мне было тяжело смотреть вдаль, ведь моя голова сразу начинала кружиться. Удивительное наблюдение – не смотря на жару, я ни капельки не устал.
Мы по-прежнему шли по этому кварталу. Я смотрел на дома и пытался соотнести их черты с характером существующих людей. По левую руку от нас стоял двухэтажный коттедж в современном стиле, с панорамными окнами и высококачественной отделкой. Вероятно, его обладатель идет нога в ногу со временем, панорамные окна – олицетворение его широкого кругозора, а высококачественная отделка – показатель его суждений. Они должны быть строгими, как углы фасада, красивыми, как материал, из которого выполнена отделка. Но так ли оно на самом деле? Если предположить, что внешний вид дома – всего лишь проекция того, как я воспринимаю или воспринял бы самого человека, то можно ли судить, что внутри он также красив? Вполне возможно, что внешний лоск – его притворство, а каков он на самом деле – мне не понять. Ведь для этого придется войти внутрь.
Маленький одноэтажный домик с небольшим садом и уютной террасой – скорее всего, он принадлежит добродушной и опрятной девушке, которая ценит домашний уют больше всего на свете. Она хотела бы пить кофе по утрам со своим возлюбленным, сидя у крохотного столика на террасе, а затем подниматься и, зевая, поливать цветы. Она мечтательница. Она любит свою семью и хотела бы стать прекрасной матерью. Не знаю, как точно складывается ее судьба, но пожелал бы ей успеха в любых начинаниях.
Что же символизирует дом, из которого я вышел? С виду он был достаточно суров, даже элегантен. Его силуэты отдавали величавостью. Внутри же, пусть и присутствовали некоторые элементы, характеризующие строгость его характера, он был изуродован, хоть это уродство заметно и не сразу. Разве мои дурные привычки сказываются на мне так? Разрушают меня? Я помнил тот аромат, и он был прекрасен, но я не чувствовал запаха дыма, хотя видел и пепельницу, и пожелтевший тюль. Полы и ступени скрипели, видимо, я ужасно нудный. А сам интерьер? Он был хорош.
Хватит врать, – подумал я, – ты и сам прекрасно знаешь, что тот чертов дом никуда не годный. Все в этом доме красиво, но стоит приглядеться, и потертости, трещины и рвань на стенах уже невозможно не заметить. Значит ли это, что если идти поперек себя и пытаться сделать из себя другого человека, ты начинаешь себя разрушать? Я не говорю о той моей второй жизни, а о том, как я себя воспитывал. Разве может быть так? Ведь я всегда считал, что это правильно – идти наперекор своим привычкам и пытаться создать из себя, подобно тому как скульптор ваяет статую, свой личный идеал.
Все-таки человек – хаотичное существо. Мне надо бы помнить об этом.
Тротуар под нашими ногами накалялся, словно неведомый мне агрегат из-под земли нагревает его. Воздух плавал размазанными пятнами вокруг нас, но не становился горячее.
– Почему здесь так жарко? – спросил я странника.
– Не знаю. Возможно у тебя температура.
– Так значит вот оно как работает. А если я был голодным и уставшим, что это может означать?
Он промолчал, а мне на ум так ничего и не
