— Что чистильщики появляются там, где вот-вот будут твари, знают все. — Эрик выкрутил дублет и поморщился, услышав треск. Встряхнул дублет, расправляя. Поползло по дыре, оставленной — вчера? — мечом чистильщика. Другого чистильщика. Хоть бы полдня покоя…
— Но мало кто знает, как они появляются.
А кровь до конца не отошла. Зар-р-раза!
— Там, под Белокамнем, было так же. Когда мы уже отходили, так и не справившись с тварью, собралось облако, и оттуда вышли люди. Купец, кажется, принял их за посланников самого Насмешника, потому что рванул, как…
— Хватит, — обманчиво мягко произнес Хаук. — История про Белокамень похожа на правду. И байки, которые ты скормил чистильщикам, тоже. Вот только я не сразу ушел к своим, когда ты попытался меня прогнать. Наблюдал какое-то время. Я сражаюсь полжизни… дольше, чем полжизни. Видел всякое. Но не видел никого, кто двигался бы так стремительно. Это второе.
— Любой поединок выглядит стремительным, когда не знаешь, как смотреть.
Эрик снова наплел воды, делая вид, что до невозможности увлечен стиркой. Потрясающе способствует сосредоточению: макнуть, потереть, снова макнуть, снова потереть… он подавил желание спалить эту шайку к ядреным демонам. Вместе с дублетом. Но смена одежды у него была только одна, и едва ли в этих бесконечных полях его ждет портной, способный сшить новый дублет за ночь.
— Но я-то знаю, — настаивал Хаук. — Да, большинство моих людей наверняка не заметили бы ничего странного. Даже Гарди, наверное, не заметил бы. Он, хоть и старше меня, сражался только тренируясь да в поединках… в свое время он слыл бретером. И все же, думаю, на мой век сражений досталось больше…
Он надолго замолчал, Эрик тоже не торопился продолжать разговор. Да когда же эта дрянь отстирается?
— Отдай ты ее прачке, в конце концов! — рыкнул Хаук, вставая и разворачивая его за плечо. — Сколько можно разговаривать с твоим затылком?
Эрик упрямо мотнул головой, выпрямился, отбрасывая упавшие на глаза волосы. Взгляд зацепился за одинокую фигуру человека ярдах в ста пятидесяти. Он не мог разглядеть лица, да и фигуру почти по пояс скрывала высокая трава. Но что-то было не так, что-то…
Он оттолкнул Хаука в сторону. Сам убраться не успел — согнулся, схватившись за пробитый бок.
Твою же мать, с одной только-только кровь отстирал!
Глава 12
Хаук стремительно развернулся. Проследил за взглядом Эрика и рванулся туда, где исчез в высокой траве стрелок, хотя уже никого не было видно — только колыхались волнами стебли, да слепило солнце. Эрик дернулся за ним и тут же остановился — резкое движение отозвалось болью, а следом навалился кашель. Сколько ж можно дырявить одно разнесчастное легкое! Хорошо, конечно, что ничего посерьезней не зацепило…
Хаук, охнув, осел в траву. Эрик удивился — едва ли стрелок успел так быстро перезарядить самострел. Да и щелчка тетивы не было слышно, и не поднимался никто из травы. Эрик шагнул к благородному, но снова сложил кашель. Значит, сначала с собой разобраться… Он рванул из бока болт — на миг потемнело в глазах и перехватило дыхание. А когда снова вспомнил, на каком он свете, услышал, как Хаук костерит на все лады норы и кочки. Значит, не стрелок… Эрик осел в траву, пережидая головокружение. Тем временем Хаук поднялся, сделал несколько неровных шагов и замер, держа вес на одной ноге.
Эрик накрыл ладонью рану, скривился, когда под ней зашевелилось мясо, срастаясь. Ругнулся, сдерживая стон. Уж сколько раз и другие его латали, и сам себя, а все никак не мог привыкнуть.
Хаук махнул рукой и, тоже выругавшись, развернулся в сторону лагеря. Замер на миг, размышляя, и снова опустился на землю.
— Зови-не зови, пока добегут, и след простынет. Да и чужие… Как бы беду не накликать. Хоть что-то разглядел?
Эрик покачал головой.
— Против солнца.
Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить очертания стрелка. Бесполезно. Солдат и слуг он толком не разглядывал, а господа все были сложены примерно одинаково — как люди, с самого детства привыкшие хорошо есть, много двигаться, но не надрываться от тяжелой работы. Все широкоплечие, ладные — сказывались постоянные упражнения с мечом. Нет ни заплывших жиром, ни чрезмерно худых, а рост не разобрать, когда человек один, вдалеке и не с чем сравнить. И одеты все примерно одинаково, цвета разве что различались, и, опять же, поди против солнца разгляди.
Эрик присел рядом с Хауком, ощупывая его лодыжку. Тот поморщился — то ли от его слов, то ли потому, что пальцы сжали ногу, не слишком осторожничая.
— Хватит меня тискать, не девка. Лучше, если уже можешь идти, посмотри, что там… вдруг не ушел еще.
Эрик кивнул, двинулся вперед насколько мог быстро — бежать, после печального примера Хаука, он опасался. Огляделся. Справа, ярдах в пятидесяти, верховой вел за собой к лагерю лошадь, впереди, неподалеку от того места, где исчез стрелок, виднелись очертания второго коня, еще двое коней бродили где-то ближе к горизонту. Слева, тоже не меньше чем в сотне ярдах, трое пеших двигались прочь от лагеря, ни лиц, ни голосов не разобрать.
Еще несколько шагов. Он ждал, что вот-вот над травой снова вырастут очертания человека, тренькнет тетива самострела. Ничего. Заржал конь, тот, что был ближе, сорвался в галоп, кажется, направляясь именно к Эрику. Он сдвинулся в сторону — показалось, или за лошадиным силуэтом мелькнули человеческие очертания? Попытался было бежать, угодил в сусличью нору, едва не сломав ногу, а когда восстановил равновесие, конь подбежал довольно близко, и что там за ним, было не разглядеть.
Эрик выругался. Конь, остановившись рядом, ткнулся мордой ему в плечо — гладь, мол. Знакомый жеребец, тот, которого уступил ему на время Стиг. Эрик вздохнул так же глубоко и тяжело, как и конь. Погладил — что уж там, скотина не виновата, что они прозевали стрелка. В кого он все же целил — в благородного? Одаренного?
Двое людей, что удалялись от лагеря, обернулись на ржание. Эрик помахал им рукой, окликнул, подзывая. Все то время, пока они шли к нему, вертел головой, точно филин, чуть ли не за спину себе заглядывал. Ничего подозрительного не заметил, конечно. А когда двое — кажется, из отряда Гарди — забрали коня, ни о каких следах уже и речи быть не могло, все стоптали…
Эрик глянул туда, где на пределе видимости темнели еще два лошадиных силуэта, в который раз выругался и повернул обратно.
Хаук сидел там же, где Эрик его оставил, крутя в пальцах окровавленный болт. Спрашивать, удалось ли что-то найти, не стал, по лицу все понял. Эрик, впрочем, не удержался, высказал все, что думал о стрелке, болте, кочках, конях, еще одной дырявой рубахе, стирке и собственной глупости, что вечно втягивала его в неприятности.
Хаук рассмеялся, глядя на него снизу вверх из травы.
— Не слишком ли ты молод, чтобы так заворачивать?
— Учителя хорошие были. — Он забрал у Хаука болт. — Я так понимаю, что таких у тебя половина обоза?
