что в александрийцах была сколько-нибудь значительная часть туземной египетской крови. В Навкратисе брак между гражданином города и египтянкой был незаконным; видимо, так же дело обстояло в Александрии и Птолемаиде. И Полибий, и Филон говорят об александрийцах как о «людях смешанной крови» (migades), но, скорее всего, это значило, что граждане города были представителями различных греческих полисов — ионийцами, дорийцами, эолийцами, греками из Эллады и всех отдаленных городов Востока и Запада, а не то, что они имели примесь египетской крови[172].
Но даже не все греческое население Александрии входило в число граждан города. Более того, Шубарт считает, что граждане составляли лишь меньшинство греков, живших в Александрии. Множество людей, которые называли себя эллинами, говорили по-гречески и жили по греческим обычаям, но не имели привилегий гражданства — как метеки, жившие в Афинах и любом другом греческом городе, возможно, были не греками по крови, а отпрысками, например, браков между греками и египтянками, родившимися в Египте за пределами Александрии и затем поселившимися в городе. Вероятно, все греки как таковые обладали определенными привилегиями, в отличие от туземцев. Египтян, к примеру, можно было наказывать дубинками, но «александрийцев», по словам Филона[173], можно было бить только плоскими палками (spathai). В этом отношении евреи причислялись к той же категории, что и «александрийцы», и, по всей видимости, здесь под «александрийцами» мы должны понимать всех живших там греков, а не только граждан.
В каждом городе греческого типа граждане были организованы в небольшие общественные группы. В Афинах они делились на 10 фил и на 100–190 демов. Похожая организация по филам и демам существовала и у граждан Александрии, хотя, что любопытно, она, видимо, затрагивала не всех граждан. Существовало некое число людей, которые были «александрийцами», но не входили в демы. Члены демов составляли общественную аристократию Александрии; возможно, это в основном были потомки первых граждан начала III века до н. э. Однако браки между членами демов и греками или даже «персами», не являвшимися членами дема, по-видимому, были в порядке вещей.
Папирус из Эль-Хибы начала III века до н. э. свидетельствует, что в некоем городе, наверняка либо Александрии, либо Птолемаиде, было 5 фил, по 12 демов в каждой филе и по 12 фратрий в каждом деме[174]. Член дема в официальных документах называется по наименованию своего дема (например, Антей, теменец, то есть принадлежащий к дему, названному в честь Темена), так же как другой человек мог называться «афинянином» или «фракийцем». В документе было не обязательно указывать «александриец», так как это подразумевалось в наличии названия дема, и вплоть до римского периода не было принято помимо дема указывать еще и филу. Названия александрийских фил эллинистической эпохи, которые нам известны, это: 1) у Сатира[175] — фила Дионисия — названная в честь бога, от которого, по преданию, произошла династия Птолемеев, и 2) фила Птолемаида[176]. (Известно еще несколько названий фил римского периода, происходящих от почетного обращения к императору и титулов.) Список названий демов эллинистического периода выглядит более внушительно. Обычно они образовывались от имени или эпитета бога или героя греческой мифологии или от имени кого-либо из генеалогического древа Александра, которое также по большей части было и генеалогическим древом Птолемея[177]. В филе Дионисия названия происходили от имен персонажей мифологии, связанных с Дионисом: Алфеи, которая родила от Диониса дочь Деяниру, Фестия, отца Алфеи, самой Деяниры, Ариадны, Фоанта, Стафила, Эванфея, Марона. Нам известен александрийский дем, названный в честь Геракла, другой в честь Акака и еще один в честь Темена, праправнука Геракла. Некоторые демы позднее получили названия, происходящие от прозвищ царей: «филометорий» принадлежал к дему, названному по имени Птолемея Филометора, «епифаней» — к дему, названному по имени Епифана[178]. Интересно отметить, что есть один дем («леоннатий», самый старший), названный по имени Леонната, старого македонского соратника Птолемея I в войнах Александра.
Некоторые жители Александрии называют себя в известных нам источниках (при Августе) «македонцами», а не «александрийцами», не упоминая дема. Это привело Шубарта и Вилькена к мысли, что на протяжении всей эллинистической эпохи в Александрии существовал многочисленный слой «македонцев», которые главным образом служили в войске и при дворе и первоначально считали себя выше граждан-«александрийцев». В связи с этим у нас есть странное утверждение Иосифа Флавия, что евреи в Александрии считались «македонцами». (Это один из доводов современных ученых, стремящихся доказать неправильность утверждения Иосифа о том, что евреи относились к гражданам.) Мы знаем, что многие евреи служили в войске и что иногда они занимали высокие посты. Может быть, утверждение Иосифа Флавия основано на некоторой ассимиляции между еврейскими и македонскими воинами[179].
В известном фрагменте у Полибия население Александрии в поздние годы династии состояло из трех элементов: 1) туземного египетского элемента, «сообразительных и послушных гражданской жизни»[180], 2) войск наемников, непокорных и готовых навязать свою волю правительству, и 3) «александрийцев», которые сами были в некоторой степени склонны нарушать общественный порядок, хотя и менее буйные, чем воины, — «ибо, даже будучи смешанной крови, они были греками по происхождению и не забыли общего греческого уклада жизни». Классификация явно неточна, но дает приблизительную картину того, какое впечатление производила толпа на улицах Александрии на приезжего примерно в 100 году до н. э. Полибий ничего не сообщает о регулярной армии; можно сделать вывод, что в то время наемные войска, доставленные правительством из-за границы, составляли значительную часть армии. А под словом «александрийцы» Полибий, видимо, подразумевает все свободное греческое население, как принадлежащее к числу граждан, так и нет. Он не упоминает евреев; возможно, из-за того, что те эллинизировались и в речи, и в платье, и их было нелегко отличить от греков.
Александрийцы в своей общественной жизни, интеллектуальной и художественной культуре были греками. На основании имеющихся сведений невозможно сказать с какой-либо долей уверенности, насколько политическое устройство Александрии соответствовало характерному для греческого города-государства. В греческом городе, где также находился двор правителя, даже в тех случаях, когда в нем существовали институты, необходимые для самоуправления, им, насколько мы знаем, ничего не оставалось, кроме как находиться полностью под контролем двора, как обстояло дело в Пергаме. Но, что касается Александрии, мы не знаем, существовало ли там вообще самоуправление. В начале римского периода, как известно, в Александрии не было ни сената, ни народного собрания, но это не исключает возможности, что при Птолемеях или в какой-то период эллинистической эпохи граждане сходились на собрания, чтобы принимать законы и псефизмы. Найдена одна фрагментарная надпись
