Но в этот раз началась масштабная стирка грязного белья. По всем каналам начали выходить передачи с участием женщин. Некоторые из них были теми самыми, что писали мне в ночь убийства отца.
Я не смотрела ни одной программы и до сих пор не смотрю, хотя знаю: они выходили и спустя пять лет после убийства. Но я знаю о них: мой дядя периодически пересказывает мне краткое содержание таких передач.
Здесь я, наверное, должна ненадолго остановиться и прояснить свою позицию. Звучит она предельно просто и состоит из трех тезисов. Первый тезис – каждый имеет право на личную жизнь. Второй тезис – святых среди нас нет. И третий тезис – у меня очень хорошая семья.
Я против морализаторства. Более того, восхищаюсь теми, кто не пытается лакировать собственную реальность и тем более не указывает, как нужно жить другим. Личная жизнь человека – это частное дело.
Да, у отца была бурная личная жизнь. Но все те женщины, которые ходили с одной передачи на другую (и даже подавали в суды на признание отцовства и порой выигрывали суды), все как одна говорили: у них была любовь. У кого-то самая сильная любовь, у кого-то – настоящая любовь… Никто из них не вступал в отношения с моим отцом по принуждению, все – по большой любви, и все были счастливы. Ну а раз счастливы, так что ж… Могу только за них порадоваться.
И кстати, я никогда не участвовала ни в этих передачах, ни в судебных тяжбах о признании отцовства. Это их дело. Не мое. Я предпочитала и предпочитаю заниматься работой и другими интересными мне вещами.
ДЛЯ МЕНЯ ЖЕ ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ ОТЦА БЫЛА ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ. Я ДОВОЛЬНО РАНО ПОНЯЛА: ЕГО ОТНОШЕНИЯ С ЖЕНЩИНАМИ ЕСТЬ И БУДУТ ВСЕГДА. И Я МОГУ ЛИБО ПРИНЯТЬ ЭТО КАК ФАКТ, ЛИБО ВОЗМУЩАТЬСЯ – НО РЕАЛЬНОСТЬ ОТ ЭТОГО НЕ ИЗМЕНИТСЯ.
Я приняла. Я не приняла такой образ жизни для себя – но приняла отца с его образом жизни. Был лишь один неприятный момент, когда моей маме позвонила Катя Одинцова и сообщила, что у нее есть ребенок от моего отца и скоро родится второй… Тот звонок вызвал очень сильную мою реакцию (мне было 18 лет) и большое расстройство моей мамы. После того звонка и произошло расставание родителей.
Но период, когда родители почти не общались друг с другом, оказался недолгим. Да, у меня хорошая семья, а у моих родителей была крепкая… наверное, это можно назвать крепкая родственная связь.
Однажды моя мама участвовала в передаче Оксаны Пушкиной «Женский взгляд». Довольно сентиментальная передача, все героини обычно говорят, какая у них огромная, невероятная любовь с их мужьями.
Моя мама в ответ на вопрос Оксаны: «Какие у вас отношения с Борисом Немцовым?» – сказала:
– А у нас дружба!
И сразила всех своей прямотой.
Да, у них действительно была дружба. Все обиды забылись, родители стали близкими людьми, родственниками. Мою маму считает своей родственницей вся родня моего отца, они часто встречаются и общаются.
Мои родители дали мне неплохое образование. Они уважали и любили меня. Они никогда меня ни к чему не принуждали и никогда не затыкали мне рот – я всегда могла высказать свое мнение и всегда была уверена, что это мнение внимательно выслушают.
Понятие «хорошая семья» вовсе не предполагает, что люди живут вместе. Точно так же факт совместного проживания не означает, что семья хорошая. Можно провести всю жизнь бок о бок и ненавидеть человека, переходя от одного скандала к другому. Хорошая семья – та, что смогла сохранить хорошие отношения. Мои родители это смогли.
Отец не скрывал от нас свою личную жизнь. Порой мама даже сочувствовала ему в его коллизиях. А иногда он советовался со мной, хотя и считал меня слишком жесткой и критичной к людям. И нередко знакомил со своими девушками. Он вообще со многими людьми меня знакомил, и я не видела в этом особых проблем.
Более того, в первые дни после убийства отца я и мой адвокат прилагали все силы, чтобы помочь Анне Дурицкой уехать в Украину. Дурицкая – та девушка, которая была с отцом в момент его убийства. И у нас были опасения, что ее каким-то образом попытаются обвинить в соучастии в убийстве. Это полная чушь. Я неоднократно встречалась с Анной. Она неспособна ни на какую организацию никакого убийства, она совершенно другой человек. Да, я не согласна с ее высказыванием в интервью украинскому журналисту Дмитрию Гордону относительно необходимости расследования (она тогда сказала, что ответ на вопрос, кто заказал убийство, уже не поможет ни Борису, ни следствию), но мы помогли ей вернуться в Киев и уйти от угрозы быть каким-то образом обвиненной в этом деле. Думаю, мой поступок должен объяснить мое отношение к «женщинам Немцова».
В любом случае, я не собираюсь никому давать никаких оценок и очень надеюсь, что тема личной жизни моего отца когда-нибудь закроется. Его политическая биография и взгляды намного более интересны для анализа.
После похорон я дала первое интервью английской газете «Таймс». Ситуация выглядела забавно (если можно применить слово «забавно» к такой ситуации). В 2015 году я продолжала работать на РБК. Да, в первые две недели марта у меня был отпуск, но я продолжала оставаться сотрудником ТВ-канала.
И когда на меня вышли журналисты «Таймс» и попросили об интервью, первое, что я сделала, – позвонила на РБК.
– «Таймс» просит меня об интервью, – сказала я. – Но как сотрудник канала думаю, я должна первое интервью дать вам. Я готова. У меня только одно условие: интервью будет в прямом эфире.
И мне ответили: нет. Прямой эфир – нет.
– На запись я не согласна, – ответила я и закончила разговор.
Вскоре мы с мамой улетели в Германию к другу отца Альфреду Коху. Не знаю, почему именно с ним мне захотелось общаться в тот момент: сейчас наши пути разошлись, и мы практически не общаемся.
Но тогда мы улетели к нему – человеку, с которым отец вместе работал в правительстве в 1990-е годы. Потом Кох, этнический немец, эмигрировал в Германию из-за сфабрикованного против него уголовного дела о контрабанде. Это было правильное решение: смена обстановки и возможность говорить об отце, вспоминая прошлое, помогли мне пережить острую боль от его потери.
Мы прожили у Коха недолго, около недели. За это время я дала несколько интервью немецкой прессе, но об этом расскажу позже.
После Германии мы с мамой полетели в Италию. Это не был отдых. Скорее это была потребность куда-то двигаться, невозможность усидеть на месте. Там, в Италии, я дала интервью ВВС. А через две недели я вернулась и в Россию, и в студию РБК.
В первые же дни после моего возвращения состоялся довольно странный разговор с топ-менеджментом РБК. Меня хвалили как экономического журналиста и намекали на то, что мне не нужно становиться чересчур политизированной. Речь в первую очередь шла о моем активном участии в расследовании и публичных комментариях. Прямо интервью BBC никто не упоминал, но я уверена, что руководство холдинга очень напрягла фраза «Путин несет политическую ответственность за смерть моего отца» (https://www.bbc.com/russian/russia/2015/03/150311_janna_nemtsova_interview).
