Они присоединились к Нэнси в гостиной, заняв все сидячие места. Никто не произнес ни слова. Зато все внимательно разглядывали вещи, которые так или иначе характеризовали людей, проживших в этом доме двадцать пять лет. Испанская керамика – страсть матери Нэнси – собирала пыль на клавикордах. На стенах висело около дюжины бабочек в рамках, а также теннисные трофеи за много лет, что говорило о круге интересов Марка Пенеллина. На широком подоконнике расположились – заброшенные и выцветшие – крошечные подушечки для иголок, которые как будто сложили там, чтобы они не мешали. В углу стоял телевизор, а на нем – единственная фотография Нэнси, Марка и их матери на Рождество, незадолго до железнодорожной катастрофы, в которой миссис Пенеллин погибла.
Несколько минут послушав трели соловья и пение сверчков за окном, которое открыл Линли, Нэнси Кэмбри встала.
– Молли заснула. Я отнесу ее наверх, – сказала она и ушла.
Когда стали слышны ее шаги наверху, леди Хелен озвучила мысли, не покидавшие Линли.
– Томми, где, как ты думаешь, может быть Джон Пенеллин? – спросила она со своей обычной прямотой. – Думаешь, Нэнси действительно говорила с ним сегодня вечером? Мне показалось странным то, что она настойчиво твердит об этом.
Линли, сидевший за клавикордами, нажал на три клавиши; прозвучал диссонансный аккорд.
– Не знаю.
Даже если бы он проигнорировал замечание Хелен, он не мог забыть о беседе с Нэнси и о том, с каким отвращением Джон Пенеллин говорил о своем зяте.
Часы пробили один раз. Вернулась Нэнси.
– Понятия не имею, где папа, – сказала она. – Но вам незачем его ждать. Я справлюсь сама.
– Мы подождем, – отозвался Линли.
Нэнси пригладила волосы и опустила руки:
– Наверно, он только что ушел. Иногда ему не спится, и он гуляет в парке. Потом ложится. Наверняка он пошел в парк.
Никому даже в голову не пришло выразить удивление по поводу странных прогулок Джона Пенеллина в половине третьего ночи. Да этого и не потребовалось, так как дальнейшие события не оставили камня на камне от утверждений Нэнси. Едва она умолкла, как автомобиль осветил фарами окна гостиной. Потом мотор затих. Хлопнула дверца. Послышался шум шагов по камням, по ступенькам крыльца. Нэнси бросилась к двери.
Раздался недовольный голос Пенеллина:
– Нэнси? Ты что тут делаешь? Марк? Что с Марком? Нэнси, где Марк?
Нэнси протянула к нему руку, и он взял ее, когда переступил через порог.
– Папа, – дрожащим голосом произнесла Нэнси.
Тут Пенеллин увидел остальных, молча сидевших в его гостиной. Страх исказил его лицо.
– Что случилось? Ради бога, что еще натворил этот ублюдок?
– Он умер, – ответила Нэнси. – Кто-то…
Голос изменил ей. Несколько произнесенных слов напомнили ей об ужасе, ненадолго забытом, благодаря успокоительным таблеткам.
Пенеллин смотрел на нее во все глаза. Потом направился к лестнице:
– Нэнси, где твой брат?
Нэнси не ответила. Линли медленно встал с кресла.
– Скажите же, что случилось, – вновь заговорил Пенеллин.
– После спектакля Нэнси нашла Мика мертвым в коттедже, – отозвался Линли. – Похоже, в их гостиной что-то искали. Не исключено, Мик застал вора врасплох, когда тот листал документы или искал ценности. Хотя второе маловероятно.
– Это было ограбление, – возразила Нэнси. – Ничего другого и быть не могло. Мик раскладывал деньги по конвертам для своих служащих, когда я уходила. – Она искоса поглядела на Линли. – Деньги там были?
– Я видел на полу пятифунтовую банкноту, – сказал Сент-Джеймс.
– Вряд ли Мик платил наличными, – вмешался Линли.
– Платил, – стояла на своем Нэнси. – В газете всегда так. Это удобнее. В Нанруннеле нет банка.
– Но если это было ограбление…
– Так и было.
– Но, Нэнси, то, что сделали с трупом… – тихо проговорила леди Хелен, напоминая о том как будто единственном, что опровергало версию ограбления.
– С трупом? – спросил Пенеллин.
– Его кастрировали, – пояснил Линли.
– Боже милостивый.
В эту минуту громко зазвонил дверной звонок, и все – сказалось напряжение – подпрыгнули от неожиданности. Так как Пенеллин все еще был в коридоре, то он и открыл дверь. На пороге стоял инспектор Боскован. За его спиной была видна грязная машина, припаркованная рядом с «Ровером» из поместья, на котором Линли и его гости приехали в Нанруннел, а потом в охотничий домик.
– Джон, – сказал Боскован вместо приветствия.
И Линли тотчас вспомнил, что Пенеллин и Боскован одного возраста и, как многие в провинциальном Корнуолле, вместе ходили в школу и всю жизнь приятельствовали.
– Эдвард, ты уже знаешь?
– Из-за этого и приехал. Надо поговорить.
Нэнси схватилась за перила:
– С папой? Зачем? Он ничего не знает.
– Джон, всего пара вопросов, – твердо произнес Боскован.
– Не понимаю, – сказал Пенеллин, но было ясно, что он все отлично понимает.
– Можно мне войти?
Пенеллин обернулся, и Боскован, проследив за его взглядом, увидел остальных.
– Вы еще не дома, милорд?
– Нет, мы…
Линли помедлил. Если бы он сказал: «Мы ждали, когда вернется Джон», – это могло бы быть на руку обвинению.
– Папа ничего не знает, – повторила Нэнси. – Скажи ему, папа, что ты ничего не знаешь о Мике.
– Можно мне войти? – еще раз спросил Боскован.
– Здесь Нэнси с малышкой, – ответил Пенеллин. – Может быть, поговорим в Пензансе? В участке?
У подозреваемого нет права требовать, чтобы его перевезли в другое место, а то, что Пенеллин был подозреваемым, подтвердили слова Боскована:
– У тебя есть адвокат? Позвони ему.
– Адвокат? – взвизгнула Нэнси.
– Нэнси. Девочка. Не надо.
Пенеллин хотел было обнять дочь, но она увернулась:
– Папы там не было.
Боскован неловко переминался с ноги на ногу:
– Извини, Нэнси. Соседи видели его в половине десятого. Слышали, как они ругались.
– Он был здесь. Я разговаривала с ним после антракта.
Нэнси схватила отца за руку и стала трясти ее, но Пенеллин высвободил пальцы.
– Я пойду, девочка. Оставайся тут. Позаботься о Молли. И дождись Марка.
От Боскована не ускользнула просьба Пенеллина.
– Марка нет?
– Полагаю, он с друзьями, – ответил Пенеллин. – В Сент-Ивсе или Сент-Джасте. Ты же знаешь современную молодежь. – Он похлопал Нэнси по руке. – Эдвард, я готов. Пойдем?
