руководители перезнакомились заново, так как не все были на вчерашнем заседании. И если Поликарпова и Потоцкого многие здесь знали, то Бартини видели впервые. Наконец все разместились.
– А ведь у нас для вас есть подарок – произнёс инженер завода Пётр Дмитриевич Самсонов, обращаясь ко мне.
– Да ну? – удивляюсь я. Ну никак я этого не ожидал.
– Вот смотрите – встал со стула, пошёл к шкафу, вставил ключ, открыл дверцу и вытащил с него небольшую деревянную доску сантиметров сорок на пятнадцать. Передал мне. Внимательно осмотрел и чуть ли не обнюхал кусок. Фанера трехслойная, и похоже что из березы, так как слишком гладкая и светлая поверхность. К чему бы это? И почему подарок мне, когда им?
– Та-ак. Похоже, это ещё не всё? – чешу голову.
– Конечно – подаёт мне другой такой же кусок со шкафа, но уже золотистого цвета. По весу он даже немного легче. Вижу, как этим куском заинтересовался не я один. Присматриваюсь. Чем-то обработанная фанера, вместо шпона тонкая ткань. Пробую на излом и скручивание. Признаю, что очень даже ничего и главное вовремя.
– Рассказывайте – передаю дощечку Поликарпову, который еле дождался, а сам откидываюсь на спинку стула.
– Раньше мы фанеру получали из Москвы, сейчас решили делать сами из-за постоянных задержек и низкого качества и недостаточного количества. Разыскали сломанные станки… аж под Псковом – начал Самсонов. Дальше рассказывал, с каким трудом получили разрешение и привезли, а потом и отремонтировали. Станки были старые, больше пятидесяти лет назад выпущенные, так что пришлось им «поломать» голову, что бы довести их «до ума».
– Но мы всё-таки справились – с гордостью рассказывает Самсонов. – А потом начались испытания продукции. В результате кропотливой работы всего коллектива, получился вот такой материал, очень хорошо подходящий для наших самолётов. – Рассказал, как долго подбирали компоненты. В результате у них получилось, что каждый слой они сначала олифят, дальше сушат, пропитывают карболитом смешивая с привезённой мной африканской смолой-гуммиарабик и перекладывают материалом. Лучше всего для этого подходит привезённый мной ливанский шёлк. Сушат под прессом. Потом красят.
– Испытания конечно идут, но уже сейчас мы можем констатировать, что получившийся материал по прочности и весу практически не сильно уступает алюминию – и выжидательно смотрит на меня.
– Что смогу привезу. Главное, чтобы у вас было чем расплатиться. Как я понял, у вас даже карболита с красками не хватает – похвально, что люди услышали, что им я прошлый раз пытался донести. Теперь такая дельта-древесина появится намного раньше, чем в обычной истории. А это довольно значительно по материальным тратам на самолеты.
– Да нам всего не хватает. Постоянно приходится выпрашивать и ждать – махнул рукой летчик-испытатель Ляхович.
– Но как бы там не было, мы потихоньку начали улучшать модель Р-1, а так же разработали и направили документы на выпуск улучшенной модели самолёта в Москву. И это тоже благодаря вам – продолжил Самсонов.
– И что вам ответили? – как интересно…да неужели.
– Ждать вас с Николаем Николаевичем и другими конструкторами – не весело авиаинженер.
Ах вот откуда ноги растут. Я уже было возгордился, а хитрый Сталин подстраховался. Заодно сплавили Бартини, как не удобного и раздражающего других советских авиаконструкторов.
– И что у вас получилось? – влез заинтересованно Поликарпов, всё-таки этот самолет считается его разработкой.
Рассматриваем чертежи, опять появившиеся из шкафа. Этот Р-1 сейчас по внешнему виду больше напоминает Р-2 и французский Breguet 19 в одном лице. Не зря же они изучили привезённый мной Breguet 16. Та-ак. Вооружение курсовой пулемёт ПВ-1 и второй «Льюиса» на турели, так же планируют брать до 400 кг лёгких бомб. Если они совместно доработают этот вариант, то привычного нам Р-5 похоже уже и не будет.
– А какой двигатель? – спрашиваю я.
– М-5-400 – поясняет Самсонов.
– Роберт Людвигович это как раз то, что вам надо – обращаюсь я к Бартини.
Дальше мы выслушали, что они переделали управляемость самолётом, на которую постоянно жаловались лётчики. Улучшили центровку. Из-за отказа от обшивки тканью крыльев и переход на дельта-древесину увеличивается профиль крыла, но уменьшилась их площадь. Увеличивается жёсткость. Надеются, что самолёт не будет так легко сваливаться в штопор. Прозвучали и другие специфические термины, к которым я не особо прислушивался.
– Вы тут справляйтесь дальше сами. Мне только вечером принесите список крайне необходимых деталей и оборудование, которых вам надо закупить. А у меня своих дел хватает – прерываю крайне увлекшихся конструкторов за обсуждение деталей. Потом иду на проходную с Потоцким.
Следующее утро мы потратили на обсуждение автожира. Ответственным тут будет Бартини. Так как тема для всех оказалась абсолютно новой, то и спешить конструкторы не будут. Заодно к Бартини приставать не будут.
А ближе к вечеру, посоветовавшись с капитанами, я приказал сниматься с якоря. Лучше пройти Керченский пролив пока ещё не село солнце…
* * *
– Бенджамин, Михаэль я прошу вас провести полную проверку экипажу. Мне только разных и весёлых болезней на борту не хватало – зайдя в лазарет, отдал приказ докторам. Профессор Бехтерев остался на берегу, контролировать закладку здания своего института. Ох, чувствую «наплачутся» с ним строители. У него и так характер не подарок, а теперь на «свежие» впечатления от заграницы и наши совместные споры в коллективе докторов… так особенно.
Отдать такой приказ меня заставили обстоятельства. А то у многих членов экипажа сразу почему-то возник ко мне вопрос, а когда мы сюда обратно вернёмся? Слишком «тепло» встретили многие таганрогские дамы мой экипаж. Практически у всех остались подруги на берегу…а к кого то и не одна. Тут сказались две причины: малочисленность мужского населения в результате двух войн и щедрые подарки членов экипажа дамам…
* * *
В то же время когда мой пароход «Огни Смирны» прошёл Дарданеллы Сталин не конца доверяя греку…да и не собирался, собрал совещание в Кремле по вопросом КВЖД.
Сначала выступил Аралов, а потом комбриг Иванов, специально вызванный из Иркутска, где сейчас находился штаб 35-й стрелковой дивизии. Из его доклада следовало, что ситуация на КВДЖ действительно складывалась довольно напряжённая.
– Так же обращаю ваше внимание, что у Чжан Сюэляня не только китайцы, но и семьдесят-восемьдесят тысяч белоэмигрантов. Вы сами знаете, что эти будут воевать жестоко. Так же не ясное количество баргутов. А с ними вообще всё сложно. Надо бы договариваться со старейшинами – закончил комбриг Иванов.
Тут же с пламенной речью выступил Бухарин, который закончил её словами. – Отступать никак нельзя товарищи. КВЖД это наш «революционный палец» запущенный в Китай.
Пока продолжался спор о масштабах противодействияСталин внимательно смотрел на
