И даже не то, что подол легкого платья от ветра поднялся выше некуда, выставив на всеобщее обозрение то, что должно быть спрятано. А то, что проигнорировав присутствие в доме моих старших родственников, вот так уверенно в своей безнаказанности он меня похитил.
Правда, я не особо сопротивлялась ему.
Мы опустились на песчаную дорожку, вившуюся среди сада. Он не спешил выпускать меня из своих рук. Заботливо убрал локон с моего лица, очертил пальцем подбородок и, опустив его на губы, погладил. Сама не поняла, как подчиняясь какой-то магии, призывно приоткрыла их.
И он поцеловал. Сначала легко и нежно, затем более требовательно. Ни о чем не думая, я полностью доверилась ему.
Я не знала, что за нашими обнимашками пристально следят несколько пар глаз. А если бы знала, обязательно задалась бы вопросом: а случайно-ли он поцеловал меня именно здесь, на виду у моих родителей. Мама стояла на балконе двумя этажами выше. Сжав в кулаке белую кисейную штору, она до боли закусила губу. По обе стороны от нее стояли мои отцы, Марк и Алан.
- Виктория, милая, - Алан осторожно попытался разжать ее кулачек, - не похоже, чтобы он принуждал ее.
- Алан, она еще несведущее дитя. Он просто запудрил ей мозги.
- Мне даже жалко его, - протянул Марк, - что же должен он сделать, чтобы ты смирилась с этим зятем.
- Как быстро вы забыли, - пробормотала Виктория.
- Опять двадцать пять… Ну по крайней мере согласись, что он единственный , кто сейчас сможет удержать ее подальше от проклятой скалы…
Я совершенно потеряла счет времени, стоя в его объятиях и прислонившись щекой к груди, внутри которой бу-бухало сердце. И только когда забурчал от голода желудок, подняла голову.
Сюзанна все еще стояла на террасе. Ирьята прогуливалась там же. Алан бросил беглый взгляд вверх. Проследив за этим взглядом, я увидела колыхающуюся на ветру занавеску.
Мужчина хмыкнул. Кажется, нас застукали.
- Вы испортили мне репутацию, - попыталась сострить я, не зная что делать дальше, куда смотреть и куда девать свои руки, все еще покоившиеся на его предплечьях.
- Я старался. И теперь женюсь на тебе.
Ага, такой же юморист, как и я. Но наткнувшись на его взгляд, подумала: а ведь не шутит.
Сердечко, к этому времени успокоившееся, вновь пустилось вскачь. А Артон взял меня за руку и потащил вглубь сада.
"Наверное, жениться будет"- в голове вспыхнула шальная мысль.
В самой глубине сада, куда привел меня Артон, на берегу небольшого озерца, на пушистом покрывале были разбросаны яркие подушки. На ветвь дерева, нависшего над этим местом, была наброшена прозрачная кисея. Кто-то заботливо расправил ее на манер балдахина. Из самой глухой тени Артон достал несколько накрытых полотенцами корзин. Очень быстро мужчина расстелил на покрывале клетчатую скатерть. Затем видя, что я застыла на месте, усадил меня на одну из подушек, другую положил под спину и стал ловко накрывать на стол.
Мне даже стало неудобно – ведь это женское дело заниматься столом. Но он так ловко и споро это делал, что я невольно залюбовалась им.
- Что-то не так? – продолжая нарезать брынзу и темный хлеб, мужчина бросил на меня быстрый взгляд.
- Да нет, вы так ловко накрываете на стол. А по идее, это должна была бы делать я.
- Я привык. В походах слуг нет и делать все приходится самому. К тому же…
Он отставил в сторону нож и вдруг оказался возле меня.
- К тому же, у нас свидание. Должен же я удивить свою …
Он удивил. Очень. А еще когда осторожно и бережно поцеловал меня в губы. В этот раз я глаза не закрывала, а завороженно глядела в его черные омуты.
Поцелуй длился всего несколько секунд, но внутри у меня уже проснулся котейка.
- И еще, - продолжил он, возвращаясь к работе, - предлагаю перейти на "ты". Зови меня просто, Артон.
- Вы бываете в походах? Военных ? - сказала я просто, чтобы поддержать разговор.
- И в военных тоже. Тебя это смущает? – он протянул мне оливку.
Я съела ее прямо из его рук и снизала плечами.
- Всегда считала, что мужчины, посвятившие себя военным походам, должны быть жесткими и черствыми.
Он замер на мгновение и пристально посмотрел на меня:
-Ты меня боишься?
Несмотря на то, что щеки мои залила краска, я отрицательно покачала головой.
- Нет ,просто немного смущаете меня.
Он вдруг захохотал.
- Смущаю? Вот уж никогда не подумал бы.
Как невежливо намекать девушке о ее … горячности. Он явно намекал на мое пылкое поведение на острове. Вот теперь порозовели даже мои колени.
- И как справляется с походами такой мужчина, как вы?
Ко мне пододвинули большую тарелку с едой. Лукаво поглядывая на меня, он снял рубаху, оставшись в одних только брюках.
- Во-первых, мы договорились обращаться на "ты". И во-вторых. Какой такой мужчина, как я? Каким я кажусь тебе, Маргаритка?
Он лег на покрывало и положил голову на согнутую в локте руку. Пощипывая зелень с моей тарелки, явно ждал ответа.
- Ну, такой, внимательный, мягкий. Вы … Ты вовсе не кажешься мне жестким.
- Это правда? – голос его звучал очень глухо, хотя больше ничем иным он не выдал своих чувств. – Я кажусь тебе мягким?
Я кивнула, искоса поглядывая на него. Что-то я не совсем поняла. Я его обидела или рассмешила? И он сказал "кажусь"?
- Я сказала что-то не то?
- Все то, Маргаритка, - он протянул мне руку.
А стоило мне вложить в его ладонь свою, осторожно потянул меня на себя. Стоило мне оказаться на нем, как он взял мое лицо в свои ладони и тихо так, вкрадчиво прошептал:
- Для тебя я даже готов стать милым и пушистым. Ты главное верь мне. И ничего не бойся. Я – рядом.
"Жениться " на мне сегодня не стали. Не могу сказать, что я была разочарована. А пожалуй, даже вздохнула с облегчением. Не хотела бы я заниматься сексом под одной крышей с целой толпой родных и близких. Но нацеловались мы этим утром от души.
Взгляд его, конечно, меня смущал, но и чрезмерно возбуждал. Когда просто лежать на нем мне стало неудобно, я села на него верхом, обхватив его бедра своими ногами. Аккуратно расправила юбку платья, и только потом вновь улеглась на него. Я не была столь уж наивной, и ощущала под собой его пульсировавшее возбуждение. Но кроме этого только капельки пота, сбежавшие по его виску, подтвердили, что ему пришлось очень непросто. А в меня будто черт вселился. Казалось, я испытывала особое наслаждение, подвергая его стойкость искушению.
Вдоволь натешившись поцелуями, мы разговаривали. Я рассказывала ему о своем детстве. О том, как баловали, и одновременно с тем частенько обижали меня мои братья. Он с совершенно серьезным видом заявил, что разберется с ними.
