для него, не прыгнул в объятья матери. Остановившись в паре метров от неё, он испугался: деревянный рыцарь выпал из его руки, служанка немедленно подобрала.
— Матушка… Что же это, кто это тебя так?.. — едва не хныча, начал сын.
— Дорогой, я рада тебя видеть. Со мной случилось неприятное приключение. Прошу, не бойся. Целители помогут мне. Дядюшка Анлест и его гильдия уже собираются к нам.
— Кто, мама?! Скажи, кто?! Я позову дядю Порлехта и господина Бехауста, мы подождём, когда Ольте можно будет выйти из лечебницы и!..
— Успокойся, родной. Сэви, отведи его в палаты, — приказала Нарнетт служанке сына. — Пора спать, луна за окном.
— Слушаюсь, ваша светлость. Идёмте, мой герцог…
В зале советов горели несколько свечей на столе. Нарнетт жестом выгнала всех слуг, села в центральное кресло. Холодало. Хотя начинался июнь и окна третьего этажа пажи открывали настежь, впуская внутрь духоту и насекомых, герцогиню бросило в озноб. Наконец, спустя несколько недель, она перестала себя жалеть. Позабыла об уехавшей в дальние края семье, о чудовищных метаморфозах своего организма, о том, что сын в последние недели стал хуже учиться и больше поясничать. Семью в её сознании внезапно заменил долг. В королевстве с новой искрой разгоралась смута, повсюду расползлись слухи — которые проникли даже во дворец — о том, что Нарнетт выбрала сторону мятежников, и сейчас она выжидает, когда можно будет прореверансировать новому королю.
— Ты всегда так одинока? В окружении верных и любящих людей?
Женский голос не насмехался, а давал утешения. Нарнетт оглянулась: на одном из окон сидела женщина, что старательно укутывала себя остатками одежды. Глаза её сверкали, хотя из-за темноты герцогиня не определила цвет.
— Кто ты? Как попала сюда?
— Та, с кем ты беседовала сегодня днём, — отвечала фигура в рванье.
— Прабабушка Эндаррия?..
Незнакомка вспорхнула с окна легко, словно лепесток. Бесшумно пробежала (или, показалось Нарнетт, пролевитировала) к ближайшему креслу. Уселась, Нарнетт в свете огоньков увидела её первый, более страшный образ.
— Ты умеешь трансформироваться в упыря, верно?
— Летучая мышь, если быть корректнее.
— Значит, если я изберу ваш путь, то научусь этому?
— Пока ты и есть на нашем пути, дорогая правнучка. Как тебе сойти с него — я поведала ранее.
— А сколько? — Нарнетт слегка растерялась, оглядела руки и едва заметные шрамы на пальцах. — Сколько занимает трансформация? Если выбор уже сделан.
— Зависит от метаболизма. Прости, раньше любила читать научную и медицинскую литературу. От индивидуальных характеристик каждого человека. Полагаю, если ты похожа на меня, то думаешь, что у нас с тобой одинаковые организмы? Отнюдь. При жизни я любила верховую езду, скачки наперегонки, упражнялась со шпагой, даже лазала на деревья, хотя то было только в подростковом возрасте. Ты же доморощенный, безобидный цветок. Тебя поливают, ты не видела крови и страданий.
— Неправда…
— Назови самое страшное, что случилось в твоей жизни? Быть может, несколько вещей.
Нарнетт взглянула на руки. Потрогала лицо. Достала зеркальце, зажгла пару свечей, открыла рот и увидела небольшие кровоточащие клыки. Положила зеркальце, взялась за приколотую к верху кафтана брошь — по серебряному единорогу бегали полоски света. Схватила амулет, раскрыла, на маленькой картинке — она с мужем и сыном. На другой стороне — маленькую девочку качает на руках мужчина, рядом улыбается миниатюрная женщина.
— Семья покинула меня. Без опоры я действительно слаба.
— С опорой ты слаба, — заверила Эндаррия. — Без опоры — бесполезна, прости за горькую правду.
— Но я ведь больше года управляю нашим герцогством единолично, я помирила двух баронов, распорядилась укрепить нашу официальную границу с дикими горными долинами, а мой сын…
— Ты до сих пор не приняла решения, хочешь ли остаться человеком или нет. Ты несамостоятельна, тебе нужен толчок.
— Не так просто лишить кого-то жизни! Особенно — близкого человека!
Эндаррия покачала головой. Видимо, подобные и однозначные решения она в своей жизни делала часто.
— А ты можешь рассказать, как тебе дался этот выбор?
— Это будет равно оказанию помощи, дитя.
Молчали какое-то время. Нарнетт не понимала, заметила ли Эндаррия её новую отметку или нет. Но поняла, что она проверяет её, как она реагирует, что говорит. Возможно, в горный клан отбирали только тех, от кого могла быть польза.
— Давай сменим тему? — прервала молчание правнучка. — Расскажи о вашем образе жизни. Сколько вас, чем питаетесь, почему о вас стало слышно только сейчас.
— Никто не слышал о нас, дитя. Кроме наследников.
— Но это ведь вы бродите по горным долинам, вы убиваете наших людей, разве нет?
Старуха округлила глаза, даже при тусклом свете Нарнетт разглядела границу между радужкой и склерой. Хотя и то, и то было цвета лавового потока.
— Наш род в последний раз выходил из гор триста семьдесят лет назад, дитя, когда Третья Эпоха сменилась Четвёртой. Когда появилась могущественная Коалиция, которая ценой невероятных усилий уничтожила тот ужас, что живёт там, за горами. Мы же в далёкие времена уничтожали ужас, что обитал тут ещё до первых поселенцев. Тысячи лет назад, когда материки выглядели по-другому. Хотя этого даже мы не упомним, ибо никогда не владели способностью к картографии и астрономии.
— Когда наше королевство в союзе с южанами уничтожило королевство мертвецов, на чьей стороне воевали вы? Прошу, ответь.
— Опять слабость. Герцогиня не должна просить.
Нарнетт до боли в ладонях сжала кулаки, прикусила губу. Но быстро успокоилась.
— Ответь.
— Тебе это знать ни к чему.
— Если ты скрываешь это, значит, вы воевали за мертвецов, ведь вампиры тоже относятся к нежити!
— Всё гораздо сложнее, чем ты думаешь. Мы воевали за себя и только за своё сохранение. Могу тебе сказать, что нам пришлось сделать выбор. Меньшее и большее зло. Именно большее зло, если бы нас обнаружило, решило бы истребить нас под корень. А меньшее — захотело бы подчинить, уничтожив только нашу правящую верхушку. Твоего далёкого прадеда и его ближайших потомков. Пришлось пробивать себе третий вариант.
— Вы… — Нарнетт проглатывала слова от удивления. — Вы воевали против обеих сторон? Зачем, о, великие илтатрии?!
— Ради выживания.
Вновь замолчали. Эндаррия наклонилась над столом, словно огонь свечей должен был что-то подсказать ей. Как поняла Нарнетт, вампирша продолжала проверять её, потому ожидала поток новых вопросов.
— Если наш род поколениями отселялся в горы, значит, это мы построили так много укреплений там?
Старуха кивнула. Прядь седых волос едва коснулась свечи, она когтистой ладонью потушила загоревшиеся волоски.
— Ради выживания, верно?
Новый кивок.
— А почему ты сказала о том, что вы не покидаете горы последние столетия? Это ведь ваш почерк, это вы нападаете на людей в долинах.
— Это
