ни на секунду не покидали моих, заставляя кровь в моих венах замедлять свой темп и будто бы заменяться на благородное жидкое золото, согревавшее и расслаблявшее меня изнутри.
Очнулась я лишь только в тот момент, когда наш поцелуй ненадолго разорвался, чтобы Дейран смог опустить меня на диванчик в маленькой переговорной комнате, спрятанной позади театральной ложи. Сам мужчина не заставил себя долго ждать и уже совсем скоро навис надо мной, упираясь руками по обе стороны от моей головы, и я невольно залюбовалась тем, как его длинные, украшенные косами волосы, несмотря на окружавший нас полумрак, ниспадали на его плечи будто бы водопадом солнечных лучей. В багровых глазах Ле’Куинда сосредоточилась вся существовавшая в мире нежность, и он готов был подарить мне каждую её каплю, каждую частицу самой своей сущности, но всё же я видела, как в благородстве его вина скрывалось глубинное желание большего, которое он пока не решался выпустить наружу под влиянием железного самообладания.
Мужская ладонь вновь прикоснулась к моей щеке, дотронулась шеи, а затем провела по плечу и талии, посылая мне под кожу тысячи мельчайших иголочек, стремительно распределившихся по кровотоку и в считаные мгновения достигнувших по нему средоточия моего желания, немедленно вспыхнувшего жарким неутолимым огнём.
— Ты точно не будешь потом жалеть? — слегка наклонившись мне навстречу, вдруг спросил Ле’Куинд, — Это… Многое изменит.
Ох, да мрак его побери… Сколько можно повторять одно и то же…
Такими темпами он меня быстро с ума сведёт и даже не заметит.
Я перехватила запястье Дейрана, оставившее в покое мою талию и начавшее возвращаться наверх, и с неуместной для Алиан силой сдавила его своими пальцами, полыхнув для верности янтарными искрами в возмущённом взгляде.
— Не буду, Дей. Я уже всё для себя решила. Но если ты ещё хоть раз напомнишь мне о чести или долге, я клянусь, что в ту же секунду исчезну из твоей жизни, как будто меня и не было.
В глазах мужчины ненадолго отразилось смятение, вызванное моим разгневанным обещанием, и я, опасаясь потерять момент и снова отпугнуть от себя Ле’Куинда, освободила его руку и запустила пальцы в его золотистые мягкие волосы, ласково улыбаясь графу своей самой доброжелательной улыбкой.
— Пожалуйста, больше не мучь меня своими вопросами. Просто сделай меня самой счастливой женщиной в этом мире, и забудь обо всём, что могло бы этому помешать.
Взгляд Дейрана поколебался ещё пару секунд, а после, к моему удовольствию, заметно потеплел, вновь пробуждая в своей глубине те самые потаённые всполохи, от одного лишь вида которых мне захотелось восторженно вздохнуть. Мужчина с безграничной теплотой повернул свою голову и поцеловал моё предплечье, обжигая мою кожу ласковым, и в то же время нетерпеливым дыханием, а затем наклонился к самому моему ушку, провокационно дотрагиваясь его мочки своим языком, и гортанным, словно рокот горного водопада, тоном произнёс:
— Если таково твоё желание, моё яркое солнце.
И не успела я возмутиться своему новому, непривычно ласковому, но всё ещё ненужному мне прозвищу, как пламенный шёпот мужского дыхания опалил мою шею своей настойчивостью, сменившись таким же напористым, нестерпимо горячим поцелуем Дейрана, сорвавшего с моих губ тихий, немного рваный стон.
А может… Может, ну его к демонам, это возмущение? Какая разница, Алиан, Аль или солнце… Ни одно из этих имён всё равно не было моим настоящим. Зато настоящими были стоны, которые я была не в силах сдерживать под неожиданно жгучими поцелуями Ле’Куинда, такими пылкими и страстными, будто они, обезумевшие и дикие, наконец-то вырвались на свободу после долгого времени, проведённого взаперти. И именно эти стоны, эти ласки и это неукротимое желание, нараставшее в моей утробе с каждым новым прикосновением мужских губ к моей бархатистой коже, были тем единственным в мире чувством, о котором я сейчас могла и хотела думать.
Мои пальцы сами собой нашли пуговицы мужского камзола и принялись торопливо их расстёгивать, может быть, слишком споро для девушки, которая не должна была уметь ничего подобного, но мы оба сейчас не готовы были об этом думать. Уже скоро камзол, а за ним и рубашка графа оказались сброшены на пол, демонстрируя его безупречный торс, по которому я беззастенчиво и с откровенным наслаждением тут же провела пальцами, восхищаясь крепостью тренированных мышц и рассеянно размышляя о том, что проиграть поединок такому противнику, вообще-то, было не так уж и стыдно. Ни капли не утративший яркости опал Амелии теперь тоже оказался обнажён и качался на графской шее в такт движениям своего хозяина, впрочем, пока не обращая на себя совершенно никакого внимания.
Сейчас я могла думать только о нависавшем надо мной мужчине и его изумительных ласках, изучавших моё тело с поразительным для меня терпением. Дейран даже не делал попыток стянуть с меня платье, хотя наверняка очень этого хотел, по-видимому, не желая смущать меня чрезмерной откровенностью. В любой другой ситуации я бы проявила инициативу и обнажилась перед своим партнёром самостоятельно, выскальзывая из одежды словно змея из бесполезной старой кожи и наслаждаясь тем, как наши нагие тела прижимаются друг к другу без тончайшей преграды, но сейчас графская сдержанность была мне только на руку: мне уж точно не хотелось объяснять Ле’Куинду, откуда на моём теле взялись все эти почти бесчисленные шрамы. Только не в этот самый момент нашей близости, которого мне пришлось так долго ждать и которого мне ни в коем случае не хотелось лишаться.
Язык Дейрана, до сих пор ласкавший мою шею и чувствительные ямки в основании ключиц, вдруг исчез, а затем, совсем скоро, появился у моих губ, деликатно дотрагиваясь кончика моего языка и призывая меня ответить. Я тихо простонала, позволив своему телу вспомнить, какое непостижимое блаженство язык Ле’Куинда доставил мне в прошлый раз, когда граф ещё считал меня девственницей, а затем, схватив обеими ладонями лицо мужчины, притянула его к себе, охотно разделяя пьянящий поцелуй своего непривычно пылкого партнёра. Дейран жарко выдохнул мне прямо в губы, отчего в моём разуме что-то поплыло и размылось, как раскалённый пустынный воздух, дрожащий посреди невыносимо знойного дня, и язык мужчины, словно в ответ на мои несдержанные действия, стал вести себя куда более уверенно и настойчиво, нежели прежде, сплетаясь с моим в подобии какого-то причудливого и очень неприличного танца.
К моему удовольствию, Дей хотя и обладал воистину великим терпением, но всё-таки даже он не мог сдерживать свои стремления бесконечно. Его руки постоянно зарывались в мои волосы и со временем взъерошили их так сильно, что жемчужные нити выскользнули из
