— Глеб, — всхлипываю и пытаюсь подняться с кровати, но у меня не получается, стоит мне лишь пошевелиться, как я чувствую адскую боль в левой руке.
— Ай, — вскрикиваю и тут же поворачиваю голову в сторону. Из моей вены торчит игла и я тут же начинаю паниковать.
Тянусь пальцами к игле, хочу выдернуть ее из себя, но мне не дают. Чернов перехватывает мою руку и отрицательно качает головой.
— Нельзя, малышка, не трогай.
— Что это? Зачем?
Оглядываюсь по сторонам и вижу мужчину с боку от меня. Он внимательно на меня смотрит, я вижу его впервые.
— Кто это?! — дергаю рукой, снова шиплю от боли. Я не знаю его, а что если это еще один человек того ублюдка? Что если он окружил меня со всех сторон?!
Паника накрывает с головой. Перевожу взгляд на руку и вижу, что браслет на месте. Значит нас прослушивают, значит могут слышать каждое слово.
— Алиса, успокойся, — чувствую, как Глеб пытается меня встряхнуть, привести в чувство, а я впиваюсь взглядом в неизвестного мне мужчину. Смотрю с опаской, я подозреваю всех, каждого.
— Это врач.
Глеб смыкает пальцы на моем подбородке и заставляет посмотреть на него.
— Слышишь? Это врач. Он мой хороший друг, все хорошо, ему можно доверять.
Никому. Никому нельзя доверять! Так и хочется это крикнуть, но вместо этого я просто глубоко дышу. Нельзя. Мне нельзя говорить ничего лишнего.
— Хорошо.
Выдыхаю и смотрю в глаза мужа. Такие любимые и красивые глаза. Всматриваюсь и понимаю, что я не смогу молчать. Не смогу скрывать от него то, что на мне прослушка. Не смогу ему врать. Мне нужно найти способ ему все рассказать, рассказать так, чтобы никто ни о чем не догадался.
На глаза наворачиваются слезы, я всхлипываю, тело начинает дрожать, и я не могу остановиться. Рыдаю как маленький ребенок, Глеб подсаживается ближе, а после все-таки выдергивает из моей вены иглу.
— Нахер все это! — притягивает меня к себе, усаживает на колени, а я вжимаюсь в него так, что дышать становится трудно.
— Мне было так страшно, так страшно…
Шмыгаю носом и повторяю одно и тоже раз за разом.
— Тсс… теперь все хорошо, теперь ты и…
Вздрагиваю, дергаюсь в сторону, сейчас он скажет о ребёнке, и эти ублюдки все услышат.
Мои глаза упираются в столик рядом с кроватью, и я вижу на нем стеклянный кувшин с водой.
— И реб…
Я резко дергаю ногой, столик падает на пол и кувшин с оглушающим звуком разбивается, разлетаясь на мелкие осколки…
— С тобой все в порядке? — кажется, это его еще больше напрягло. Еще бы, у меня поведение ненормальной и внешний вид не отстает, — Алиса! Что они с тобой сделали? — его голос звучит максимально обеспокоено. Я тоже ужасно боюсь, что сейчас в каком-то припадке он начнет говорить то, что говорить категорически нельзя, — они что-то сделали с…?
И я снова не даю ему договорить. Как дикая срываюсь с места, чтобы закрыть его рот рукой.
Чернов смотрит на меня ошарашенными глазами, а я понимаю, что даже толком сказать ничего не могу. Объяснить не могу.
Просто свободной рукой прикладываю палец к губам, давая понять, что нужно молчать. Я на столько сейчас взволнована, что только сейчас поняла, что не убедилась в том, что мои выкидоны никто не видел. Особенно этот урод начальник охраны.
Оглядываюсь по сторонам и вижу только врача. Выглядит он еще ошарашеннее Чернова.
— У нее шок, — только и может, что поставить в корне неправильный диагноз, — я сейчас выпишу ей препарат…
— Она б…
— Блевать хочу, — вырывается у меня раньше, чем я успеваю подумать. Ужасно не литературное слово, но эти двое как будто специально сговорились.
Что еще мне нужно сделать, чтобы они замолчали.
— Так…, — слишком выжидательно и вопросительно смотрит на меня друг Глеба, — кажется, я все понял…
У меня в голове проносится только хвалебное “ну, слава богу”, как мужик снова выдает не в попад такое, за что мне его стукнуть хочется.
— Я сейчас позову дежурного психиатра, — а я только глаза к небу закатываю.
— Себе что ли? — не выдерживаю. Ну, как можно быть такими непроходимыми тупицами, — говорю же, что со мной все в порядке. Везде и всюду…
Обвожу взглядом свое тело и делаю акцент на животе. Специально улавливаю взгляд Чернова и заставляю его смотреть туда же.
— Со мной везде все в порядке, — чеканю раздраженно каждое слово. И мне кажется, что в этот момент он настораживается и что-то понимает.
— Мне не нужен психиатр, — я поворачиваю голову к врачу, — выпишите лучше мне что-то успокаивающее.
Краем глаза замечаю, что Чернов хочет что-то сказать, и снова затыкаю ему рот рукой. Сейчас мне нужно, чтобы дядя доктор послушно достал ручку и какой-нибудь бланк. Пока не пришел этот гандон охранник.
Как только заветные предметы оказываются в поле моего зрения, я подрываюсь с места и бегу к нему на опережение, продолжая нести какую-то чушь.
— Мне кажется, что я спать ночами не смогу и мне будут сниться кошмары, — из меня, наверное, ужасная актриса, потому что я понимаю, что мой голос звучит ровно и ни капли не выдает тревожности, которая положена в этом состоянии, — так что выпишите мне что-то покрепче. Но только то, что не вызывает привыкания. Я не хочу подсесть…
Пока из моего рта несется весь этот поток бреда, я выхватываю у него ручку почти с боем и начинаю писать.
Сложно делать два дела одновременно. Говорить что-то вразумительное и писать что-то понятное.
“Слушают” — вывела каракули и сунула сначала доктору. Пусть он прочтет, если не успею показать Глебу, то его друг же ему расскажет. Я же блин не знаю когда и где окажутся следующие крысы Заура. Потому что как я это понимаю, время не на моей стороне.
В этот момент в дверь раздается стук, а у меня только и хватает времени, чтобы отскочить на несколько шагов. Подальше от доктора и поближе к Чернову.
Нелегкая принесла начальника охраны. Подлого козлину.
— Снаружи все чисто, — отчитывается этот подонок Глебу, а сам выжидающе смотрит на меня. А я на него. Игра в чертовые гляделки.
— Я хочу домой, — сглатываю. Как мне показалось, шумно. Не хочу вызывать подозрений, но то, что я переигрываю, кажется таким очевидным.
Я опасаюсь этого человека. Даже понимание того, что за нами не наблюдает только ленивый человек Заура, мне легче вынести чем присутствие его охранника.
— Вы не можете так быстро отсюда уйти, — звук мужского голоса, да еще и сказанные подобным тоном слова, заставляют меня застыть на месте.
Сказанные слова поставили всех в тупик. Особенно меня.
