этот инфаркт… Тогда бы всё было завершённым. Сделанным. Полноценным… Но этого не получилось, и за это Делейни вправе требовать с него ответа. Почему он не смог сделать то, что был должен, вопреки даже своему состоянию.
И он готов за это ответить. Пейтон твёрдо уверился в том, что справедливо будет за это ответить. Признать свою ошибку. Признать, может быть, даже публично. Впервые он, Пейтон, публично признает свою ошибку. Что не смог задушить её по причине своего самочувствия, но он всё же готов. Готов даже рискнуть сейчас своей жизнью и всё же выполнить необходимое. И ей даже не надо просить об этом. Даже не надо намекать на необходимость этого. Он готов сделать всё сам: признаться в своей неправоте, совершённой ошибке и исправить её. Он готов без разговоров, без лишних упрёков и колебаний задушить её при первой же встрече. Так он смоет с себя этот позор…
Дверь в комнату открылась и внутрь аккуратно зашёл Хеддок. Вот уж кого не ожидалось тут увидеть. У него должно быть полно своих дел… Хотя тоже можно понять. Он пришёл проведать старого друга, чтобы вонзить нож ему поглубже, лишить всех полномочий из-за недееспособности и назначить другого, видимо, кого он уже присмотрел себе в помощники.
– Не даёте мне скучать, господин куратор. – старейшины именно так на закрытых заседаниях называли теневого главу станции, «куратор». Официально он ведь и именовался куратором секции Просвещения. Потому они просто убрали всё лишнее, оставив слово «куратор» как бы намекая на то, что он курируют их самих.
– Да, Пейтон… Мы не представляете, как Вы требуетесь мне в здоровом состоянии.
Пейтон поначалу не услышал эти слова. Он хотел услышать что-то вроде «прошло твоё время» или «закат приходит ко всем», но сказанное не было похоже на это, потому он вообще ничего не понял:
– Что-что?
– Пейтон, перестаньте… Я знаю, у Вас не всё отлично, но всё же это микро-инфракт, а не просто инфаркт. Очень скоро Вы будете на ногах.
Неужели все полагают, что ничего не изменилось. Что он получил такую травму, что он не сделал при этом то, что должен был. Неужели этого никто не заметил? Его ошибку никто не заметил?
– Все ошибаются, господин куратор. Абсолютно все… Но не все признают свои ошибки. А я из тех, кто исправляет их. Исправляет ошибки и двигается дальше. Вперёд. К целям.
– Я понимаю, Пейтон. Согласен… Мы может поговорить о деле?
– О деле? Да я и говорю о деле, чёрт подери! Вы что, не видите, что это самое важное дело, что было в моей жизни? Я признаю и исправляю ошибки, как никто! Как никто, слышите?!
– Пейтон, всё в порядке. Мы уже всё уладили. Мне нужны Ваши способности в грядущих изменениях.
Они всё уладили. Пейтон слышал это и не верил своим ушам. Как это можно было уладить без него. Неужели они за него покончили с жизнью Делейни. Но как теперь это исправить? Её ведь нельзя убить второй раз? Это должен был сделать он и никто другой. А теперь-то как? Теперь как исправить ошибку, когда она уже исправлена другим? Это специально. Не было сомнений, что это специально. Кто-то копает под него яму. Может быть, даже весь Совет это делает. Весь Совет хочет отстранить его от дел совсем, чтобы он не смог ничем ответить. Вот, что они сделали.
Но он не из простых. Всё не выйдет так просто у них, как они того хотели. Он многое прошёл. Много готовился, и ко многому готов. Пусть они оставили эту ошибку при нём навечно, но он найдёт управу на всех. Он сделает так, что они сами поубивают друг друга. Они сами будут убивать друг друга, и никто не сможет из них исправить свои ошибки. Лишь они убивали неправильно. Лишь бы они делали это друг за друга, а не за себя… Какие они идиоты, что открыли ему такой ловкий ход. Такой ход, который сделает его вершителем их судеб, потому что он отберёт судьбу у каждого по отдельности, и сделает её своей собственностью. До чего всё-таки гениальный план так мастерски играть на своих неудачах. Только избранный на это способен.
– Значит, Вы уладили это?
– Да-да, Пейтон… Делейни ничего никому не расскажет. Будьте уверены в этом…
– Я бы всё-таки тогда знать от Вас лично. Почему Вы не дали возможность мне самому придушить её? Я хочу услышать это от Вас, господин куратор.
– Придушить? Нет, Пейтон, никто её не душил. Сейчас она в Тоске и будет находиться там до особого распоряжения.
Это было уже интересно. Не так обидно, как предполагалось, но интереснее. Так они специально будут стращать его, не давая возможности выполнить предначертанное. Не давай даже шанса исправить то, что сделано, но показывая, что это возможно. Это даже умнее, много умнее, чем можно было предполагать. И, учитывая как Хеддок об этом рассказывает, очевидно, он и затеял всё эту игру. Он сам хочет всё запутать так, чтобы Пейтон не мог исправить это. Как того желает тот миропорядок, что совсем недавно смог он ощутить как данность.
– Так, значит, Вы не дадите мне с ней увидеться?
Повисла неловкая пауза. Хеддок похоже хорошо понимал, к чему тот клонит, но не хотел говорить это в слух. Впрочем, ставки такие, что можно и сказать.
– Нет, почему же… – ответил Хеддок. – Дадим… Определённо. Вы сможете поступить с ней, как Вам заблагорассудится, если только сделаете всё, как надо…
– Что Вы хотите, господин куратор?
– Ваше мастерство. Мне нужно всё Ваше мастерство в ближайшее время для того, чтобы объяснить всем на станции необходимость новых изменений. Тех изменений, по которым станция будет жить дальше… У Вас есть на это силы, или мы будем считать этот инфаркт полноценным, а не каким-то микро?
– Дайте мне одну неделю. Всего одну неделю, и я смогу убедить кого угодно и в чём угодно. – глаза Пейтона блестели как прежде, и хотя по нему было видно, что сил даже на то, чтобы встать с койки, пока нет, вскоре он сможет выполнить своё обещание.
– Прекрасно. Я был уверен, что мы поймём друг друга. – Хеддок начал было вставать со стула, но Пейтон остановил его движением указательного пальца и, выставив этот палец на него, продолжил говорить:
– Обещайте мне, что отдадите мне её в целой и невредимой!
Хеддок видел эти глаза, глаза полные какой-то лютой кровожадной страсти, и понимал, чем всё это должно было непременно закончиться для Делейни.
