Этот чистый. Возвращаю. Фоточки супер, — подмигивает. — А вот тот самый телефон, который мы искали, — двигает ко мне смартфон в пакете.
— Выяснили, почему мы не могли его обнаружить?
— Угу! — потягивает кофе из стаканчика, развалившись в кресле. — На нём установлена шпионская программа, которая делает его невидимым для сотовых вышек. Звонков по сети он с него не делал, только через закрытый интернет канал. Кто-то шаристый ему это всё установил. Сам-то старпёр тупой, иначе бы не полез с этого телефона на порносайт, где и поймал вирус. Червь отключает все защиты на телефоне, чтобы считывать пароли с приложений и передавать хозяину, который потом просто обчистит чью-то карточку. Но у Волошина на этом телефоне банковских прог нет. Так вот вирус отключил шпионку. Ммм… Случайно. А Волошин этого не заметил. Говорю же — тупой старикан. Вот мы и смогли засечь его. А дальше вы знаете. С ноутом ребята копаются ещё, — бросает косой взгляд на Леброна.
— Это твоё. Остальное мы почистили, — отдаёт он мне флешку, скабрёзно улыбаясь.
— Я надеюсь, вы это не смотрели?
— Нет, ни в коем случае! — дружно отпираются, посмеиваясь.
Суки! Как их ещё назвать-то⁈
Прячу флешку в карман.
— А можно мне тоже кофе? Так пахнет ароматно.
Все разворачиваемся на голос проснувшейся Розы. Соболев подаёт ей стаканчик и бургер. Аппетитно уплетает.
— Бате когда докладывать пойдём? — кладёт мне руку на плечо брат.
— А зачем идти? — смотрю на наручные часы. — Через пятнадцать минут он сам придёт. А давать пиздюлей или хвалить — тут сам чёрт не знает.
— Хм… Это точно.
Эпилог
— Как думаешь, мои родители и твои понравятся друг другу? — поправляет мне ворот свитера Роза.
Начало мая, ещё прохладно на улице.
Сегодня юбилей отца, и все собираемся на даче нашей семьи его отпраздновать. Родители Цветочка прилетели вчера, так как под шумок мы решили их познакомить с моими и заодно объявить о помолвке. Я неделю назад сделал предложение Розе, через пару дней пойдём заявление подавать. Возможно, я тороплюсь, и так, скорее всего, скажет отец, но я хочу всё законно. В нашей среде браки обычно не оформляют, пусть я буду одним исключением ИЗ, как и мой брат.
— У них нет выхода. А даже если и не понравятся, то живут они далеко друг от друга, видеться будут не часто, так что переживём как-нибудь.
— Всё-таки хочется, чтобы они нашли общий язык, — проводит руками и задерживает их на моей груди.
— Если твой отец любит коньяк, то они точно найдут общий язык, — беру одну её ладонь и целую пальчики.
— Просто мои родители попроще…
— Мамы медики, они-то точно найдут, о чём поговорить. Роз, успокойся! Нормально всё будет. Не накручивай!
— Кстати, как вчера прошёл суд у Дэна?
— Суд, как суд, — жму равнодушно плечами. — Все прекрасно знали, чем он закончится.
— Значит, он всё же отобрал Милу?
— Да. Он для этого всё и замутил.
— Это несправедливо отбирать дочь у матери!
— А у отца отбирать справедливо?
— Он же в какой-то степени сам виноват…
— В какой? Что работал, а не блядствовал, как она⁈ Юля не просто ушла от мужа, который ей внимание перестал уделять, зашиваясь на работе. Она к другому мужику ушла, будучи от него беременна. За честность ей — спасибо! А то воспитывал бы Дэн чужого ребёнка, и знать бы не знал.
— А о девочке вы подумали? Как ей без мамы? — хмурится.
— Три месяца Мила живёт без неё. И прекрасно себя чувствует.
— Она же в мальчика превращается, Тарас. Всё время в штанишках и кроссовках. Игры мальчишеские, хулиганит.
— Это наследственность. Мы тоже были хулиганистые. Цветочек, ну… Пусть Дэн занимается воспитанием своей дочери, — обнимаю её за плечи. — Будет у нас своя дочка — будут платьица, бантики, розовые зайцы.
— Конечно, я не позволю тебе сделать из неё пацанку.
— Только принцесса! — обещаю, улыбаясь.
Но пока дети у нас в планах. Нет, я бы и сиюминутно с большим рвением старался сделать человечка, но у Розы пока другие желания. Она хочет насладиться нашей парой по полной, прежде чем всё внимание отдаст детям. Бывший брак наложил огромный отпечаток на её стремление завести семью, в широком смысле слова. Так что я подчиняюсь.
Мама только недовольна. Ей-то внуков надо здесь и сейчас. И чтобы беременность она сама обязательно вела и роды принимала тоже.
Звонок в дверь.
— Папа с мамой вернулись, — идёт Роза открывать.
Сразу становится шумно.
— Саша, какая бензопила? Вот зачем ему бензопила, скажи мне? — спорят родители, заходя в прихожую.
— А что? Хороший подарок! Дача же есть, банька. А дров нарубить? Брёвна же распилить на чурки надо. А так вжик и готово.
— Тарас, ну хоть ты ему скажи! Он твоему отцу хочет на юбилей бензопилу подарить. Вот зачем полковнику ФСБ эта хрень⁈ — Наталья Константиновна импульсивно размахивает руками, обращаясь ко мне.
— Хорошая вещь. На допросах может пригодиться.
Все замолкают, уставившись на меня.
— Шучу.
Общий выдох.
— Я купил подарок. От всех, — достаю из кармана коробочку обтянутую кожей. — Именные часы с гравировкой. Отделка из золота, двенадцать бриллиантов на циферблате.
— Это ж дорого, — хватается за горло будущая тёща, рассматривая подарок.
— Для папы не жалко, — захлопываю коробочку. — Выезд через пятнадцать минут. Прошу не опаздывать.
Забегав в разные стороны, семейство Самойловых мечется в поисках вещей. Роза занимает ванную.
— Розка! Давай шустрей! — стучит в дверь Александр Анатольевич.
— Пап, мне же накраситься надо! Не поеду же я как мартышка.
— Мать твоя, значит, обезьяна? Она не красится, — с укором.
— Пап! Не городи ерунды.
— Выходи, Розка! А то я новые штаны обмочу. Твоя мать меня съест, — стучит в дверь, приплясывая.
— Осталось пять минут, — объявляю громко.
В ванной что-то брякнуло. Анатолич сильнее начал барабанить в дверь. Только Наталья Константиновна лебёдушкой выплывает из нашей спальни, широко улыбаясь.
— Ну, как? — крутится на месте, показывая себя в нарядном красном платье со всех сторон. — Сойду за московскую?
— Всенепременно! Я пошёл заводить машину. У вас две минуты, — говорю громко и выхожу.
У машины достаю из пачки сигарету и подкуриваю. Я парочку успею выкурить. Не уложатся. Роза со мной немного в ленивенькую кошку превратилась. Делает всё медленно, а если опаздывает, то просто строит невинные глазки, и я прощаю. Потому что люблю. А любимым всё прощают, кроме предательства.
Главное, чтоб Анатолич под дверью не обоссался в ожидании, когда ванная освободится, а то мои брюки ему точно не подойдут. Я выше и крупнее.
Через десять минут они всё же выходят.
Моя
