— Выходите отсюда. В темпе.
— Подожди… — бормочу Феде на ухо, потому что ноги меня не держат, а перед глазами пляшут розовые сердечки.
Кажется, мое либидо выбрало себе хозяина… Ох…
Руки Феди тут же смыкаются вокруг моей спины. Сдавив меня ими, оборачивается через плечо, прислушиваясь. Сердце напротив моего замедляет ритм. Ткнувшись лбом в каменную грудь, вдыхаю запах Фединой футболки, пытаясь вернуть ясность ума, но моя голова будто набита сладкой ватой.
После наших совместных оргазмов я каждый раз будто не в себе. Хлопаю глазами и смотрю на мир так, будто в первый раз всё вокруг вижу. И это чувство уязвимости. Оно каждый раз приходит следом, но уже через секунду моё лицо начинает пылать.
Знаю, что сейчас красная, как помидор, и в моём случае это не самое приятное зрелище.
Приподняв голову, смотрю на Федю. Мои губы припухли, их покалывает. Его — выглядят такими же. Он спокоен. Щёки у него покраснели, а в волосах дикий бардак. И он смотрит на меня с этой своей лёгкой улыбкой.
— Хочешь, скажу, что ты не виноват? — шепчу хрипло, убирая руку с его шеи и очерчивая пальцем три родинки в уголке его губ.
— Правда? — склоняет набок голову, глядя на меня с нежностью. — Возьмёшь вину на себя?
— Это я тебя заманила…
— Я прям весь сопротивлялся, — флегматично замечает он.
Тихо смеюсь, глядя в его расслабленное лицо. Сделав вдох, вдруг целует мою скулу, и я как на привязи тянусь за его губами...
— Чё вы там, застряли? — летит с обратной стороны двери.
Вздрагиваю и смотрю на Федю.
Разжимает руки, и я касаюсь голыми пятками пола. Отстранившись, вяло поправляю платье. На мою грудь будто стая комаров напала. Она вся в неровных красных пятнах.
Какого чёрта Максу нужно?
— Он что, собирается нас отчитывать? — Прикрываю плечи волосами, глядя на себя сверху вниз. — Мы уже давно совершеннолетние...
— Ага. — Хватается Федя за шорты. — Целых два года. Блять…
Смотрит на мокрое пятно в районе паха и, дёрнув с полки над моей головой побитое жизнью полотенце, зажимает его в кулаке, прикрывая ширинку и бормоча себе под нос:
— Вот дебил…
Хрюкнув от смеха, кусаю кулак.
Он кончил себе в шорты. Клянусь всем на свете, я такого никогда ещё не видела. Просто… у него стоит на мои веснушки и наверняка не только на них.
Глуповато улыбаюсь, а Федя хмуро и ворчливо спрашивает:
— Довольна, То-ня?
Кажется, прямо в это мгновение все другие парни перестают для меня существовать. Прямо в эту минуту они сливаются в какое-то бесформенное пятно. Их лица, голоса и слова...
— Оуи, Феодор, — вздыхаю я, поднимая на него глаза.
— Пошли. — Подхватывает мою ладонь своей и тащит из подсобки.
Макс стоит у противоположной стены, сложив руки на груди с крайне недовольным видом, чем напоминает мне своего старшего сына, которой похож на него как капля воды.
— Тыква, дуй отсюда, — тычет подбородком в сторону лестницы.
Чёрт. Я ведь просила так меня не называть. Всех до единого. Особенно при свидетелях мужского пола. Мне двадцать, а не шесть! Кошусь на Федю, надеясь на то, что он этого не слышал, и поспешно заявляю:
— Федя не виноват.
Это звучит настолько глупо и по-детски, что мне хочется стукнуть себя по лбу.
— Иди, — отпустив мою руку, подталкивает вперёд и краснеет прямо на моих глазах, когда взгляд Макса падает на зажатое в его кулаке полотенце.
Моё лицо краснеет в ответ. Оно просто пылает! Так, что у меня на щеках можно поджарить муравья.
Это самая нелепая ситуация из всех, в которые я попадала.
Сорвавшись с места, уношусь прочь, но, как только заворачиваю за угол, сбавляю скорость. Замерев на втором лестничном пролете, прислушиваюсь как вор, точно зная, что они оба в курсе этого.
— И что это такое было? Тут детей как семечек! — рычит Макс, а я зажмуриваюсь и кусаю губу.
Это кошмарно. Если бы нас застукал маленький Сеня, решил бы, что Немцев меня убивает или вроде того. Именно так “это” видят дети, уверена. Но ведь мы собирались просто целоваться, чёрт всё побери!
— Ничего не было, — хрипло отвечает Федя.
— Да что ты, блять, говоришь? — психует хозяин.
— Тебе показалось, — утверждает его брат.
Просто гениальная стратегия, Немцев…
Как он это делает? Где он так научился? Звучит очень убедительно… даже я в это поверила бы, если бы моё мокрое бельё не твердило об обратном.
Я обожаю все повадки этого урюка...
— Скройся с глаз, — раздражённо бросает Макс после минутного молчания.
Выдохнув, взбегаю на второй этаж и возвращаюсь в свою комнату, на ходу стягивая платье.
Я влажная повсюду.
Влетев в душ, смываю с себя следы аморального преступления и самой лучшей прелюдии в моей жизни. Плеснув на руку гель для душа, тру ладонями живот и свою татушку.
Маленькую звездочку прямо под бедренной костью. В том месте, где её можно увидеть только в том случае, если я вдруг окажусь без трусов.
Я думала, он не заметил… она настолько крошечная, что я сама её не всегда нахожу.
Выбрав жёлтые кружевные стринги, собираю волосы в хвост и надеваю первые попавшиеся шорты и майку.
Через пятнадцать минут спускаюсь вниз, ища глазами черноволосый затылок, но его нигде не видно, а Макс шлёт мне хмурый взгляд с другой стороны двора.
Отправляю ему виноватую улыбку и продолжаю высматривать его брата.
Не сослал же он его в Сибирь?
— Идём, там пенная вечеринка! — Тянет меня за руку Адель, визжа от восторга.
Даже своё восемнадцатилетие я отмечала с меньшим размахом, а ведь Сене стукнуло далеко не восемнадцать!
В половине девятого вечера небо взрывается искрами фейерверка, а Феди по-прежнему нигде не видно.
Ну и где ты?
Я не могу с ним связаться, потому что у меня нет его номера и потому что я боюсь звонить ему и… казаться навязчивой.
Ещё неделю назад я бы так и сделала. Позвонила бы сама. Но не теперь, когда Егор открыл мне глаза...
Но после того что произошло между нами в последние сутки, я… я просто не могу уйти спать в свою комнату.
Помогаю Адель умыться и, уложив её перевозбужденное восьмилетнее тело в кровать, спускаюсь вниз.
В доме колоссальный бардак и оглушающая тишина.
На кухне горит тусклый свет, и Женина мама стряхивает с тарелок остатки еды в измельчитель, перед тем как утрамбовать ими посудомойку.
