так пострадал немало! Так и запомни, Иван Саввич… А за разорение твоё расплачусь, не сомневайся!..
Что же, первое своё обещание он выполнил: за короткое его правление зла не было и даже некоторое послабление от прежних порядков вышло, так что в народе Петра Фёдоровича добром поминали — не зря злодей Пугачев затем его именем назвался.
А второе обещание Пётр Фёдорович не сдержал — ничего от него я не получил ни тогда, ни позже…
* * *
Государыня Екатерина Алексеевна Вторая мужа своего Петра Фёдоровича с престола вытеснила, и он, Пётр Фёдорович, вслед за тем скоропостижно от геморроидальных колик скончался. Сколько на свете живу, ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь от геморроя помер, но, видно, Петру Фёдоровичу на роду так было написано…
Екатерину Алексеевну я знавал, когда она, в Россию от немцев своих приехав и с Петром Фёдоровичем обвенчавшись, жила возле государыни Елизаветы Петровны. После видел Екатерину Алексеевну на коронации в Москве, а еще позже — в Петербурге, когда приезжал туда по своим делам, и разговора там от неё удостоился…
Что мне про Екатерину Алексеевну рассказать? Фальшива была, как поддельная монета, — сверху вроде золотом блестит, а потрёшь, позолота сойдёт, и останется тусклая медь; однако фальшь её была от большого мастера, такую не сразу распознаешь. Когда к нам в Измайлово в первый раз государыня Елизавета Петровна привезла Екатерину Алексеевну, то сия особа всем понравилась, нахвалиться ею не могли. Обращения была самого ласкового, никому слова плохого не скажет; в бытности неприхотлива — если никаких празднеств не было, платья носила самые простые, по нескольку дней могла выходить в одном и том же; в еде нетребовательна — больше всего любила варёную говядину с солёными огурцами, но ела и другое, что подадут; пила смородиновый морс, а из вина — немецкое, которого выпивала рюмку красного за обедом и белого перед сном; мы диву давались, что она не ужинала, ни единого кусочка вечером не съедала.
Облика наиприятнейшего — невысока, но телесно привлекательна, чертами лица миловидна и взглядом голубых глаз ясна, — однако не без недостатков, которые уже в молодости имела и скрыть пыталась, немало на это времени тратя. Кожа у неё на лице была сухой и красной, поэтому, едва с постели встав, на лицо протёртое яблоко наносила или землянику и так целый час сидела, а потом смывала сливками, протирала кожу мёдом и льдом, а затем пудрилась густо, дабы красноту скрыть. Отёки и тёмные круги под глазами ромашкой с чаем тёрла, а потом так же пудру наносила. Пудры и помады много на себя изводила, а от неё таковой обычай прочие дамы при дворе переняли.
Волосы у неё были каштанового цвета, с виду красивые, но тонкие и секлись, потому через день мыла их отваром липового цвета, шалфея и хвоща, и дважды в день её расчёсывали гребешками, смоченными в отваре череды и чистотела. Ещё подбородком двойным рано Екатерина Алексеевна обзавелась; казалось бы, куда от него денешься? — она, однако, голову держала высоко поднятой и ходила на высоких каблуках, чтобы и этот изъян скрыть.
Великая княгиня Екатерина Алексеевна.
Художник А. Пэн
Да это бы ничего — какая баба не хочет красивее выглядеть, будь она царица или прачка? От того греха бабам не избавиться, разве что в святости, да много ли их, святых-то?.. Хуже, когда душевные изъяны проступают, их пудрой не скроешь. Екатерина Алексеевна имела тех изъянов предостаточно, и первое, что мы замечать стали, — двулична была. В глаза кого-нибудь нахваливает, а за глаза грязью поливает. Того избежать не могла и государыня Елизавета Петровна: внешне Екатерина Алексеевна так ей угождала, как не каждая приживалка своей барыне угодить стремится. Скажем, государыня Елизавета Петровна к вере весьма прилежна была, службы в церкви никогда не пропускала и молилась истово, так Екатерина Алексеевна в угоду ей тоже молилась усердно, особенно при людях, и посты держала со всей строгостью. От души ли это шло? Нет, всё напускное — истинную веру от притворства отличить не трудно, если приглядеться.
Или ещё. Государыня Елизавета Петровна на старости лет спала плохо и от этого ночных разговоров требовала, так Екатерина Алексеевна много ночей при ней сидела, часами её слушала и поддакивала. И уж так при этом расхваливала, уж такие слова находила, будто лучше Елизаветы Петровны в мире никого нет и не было! А выйдет из её покоев, сморщится, будто от кислого, думая, что никто её не видит, но от слуг-то не скроешься.
* * *
Государыня Елизавета Петровна частенько её к себе призывала, и, видно, надоедала ей до смерти, но Екатерина Алексеевна отдушину нашла: поелику Елизавета Петровна вставала лишь к полудню, Екатерина Алексеевна стала подыматься с первыми петухами и до пробуждения государыни вполне своими делами заниматься могла. Перво-наперво ей кофей давали, который сам по себе напиток вредный и шальной, — у меня в доме никогда его не водилось, лучше уж сбитень выпить для бодрости, — а Екатерине Алексеевне наводили лошадиную дозу кофея: фунт на пять чашек. Такой он крепкий был, что осадок на дне кофейника слуги переваривали для себя, после чего хватало и истопникам.
Затем она за табак бралась: никогда дотоле не было, чтобы бабы табак курили, она первая начала. Ей привозили табачные листья, свёрнутые в длинные трубочки, и она их изо рта не выпускала — в комнате было не продохнуть. А чтобы пальцы табачным налётом не пропитывались, приказывала оборачивать кончик каждой такой трубочки шёлковой лентой. Государыня Елизавета Петровна от табачного запаха кривилась, но терпела, ведь это отец её Пётр Алексеевич табак в Россию привёз и даже насильно курить заставлял.
Любила Екатерина Алексеевна и нюхать табак, — для неё особую смесь составляли с добавлением осиновой золы, соснового масла и розовой воды, — а брала она табак из табакерки всегда левой рукой, чтобы правую ручку без стеснения для поцелуев подставлять.
Да уж, в утренние часы Екатерина Алексеевна много удовольствий получала: были удовольствия и амурные. Срамно говорить, да чего там, всем про то ведомо — слаба она была на передок! С Петром Фёдоровичем жизнь у неё не заладилась — отчего, Бог весть; слухи разные ходили, ну да что сплетни повторять!.. Тут-то и появился Сергей Салтыков, он при особе Петра Фёдоровича состоял камергером, но при жене его более близкое место занял. Виделись они по утрам, тайно, однако о связи той Петру Фёдоровичу доподлинно стало известно, после
