Книга Первомайские мальчики - Евгений Бузни

Выйдя из квартиры, спускаясь в лифте, полковник, тяжело вздохнув, сказал:

– Да, чай был хорош, хозяйка восхитительна, но, боюсь, что это холостой ход для нашего дела. Развлекалками тут не занимаются. Придётся искать в другом месте. Поедем к изобретателю сексуального аппарата.

В то же время в мыслях полковника всё же продолжал крутиться неразрешённый для него вопрос: почему Роман и Алина подали заявление в ЗАГС неожиданно для родных и именно в начале мая? Совпадение? Как и то, что Роман знаком с пиротехникой, читает об астрологии, изучает вопросы медицины, живёт рядом с местом пуска ракеты? Когда много совпадений это должно что-то означать. Заглядов решил ещё раз позвонить Кулакову и спросить, что там за история с Романом и Алиной, которую не стала рассказывать Катя.

Женский вопрос – мужское решение

Москва шумела неизвестностью. Майское солнце в этом году не особенно радовало теплом. Страсти повсюду кипели, остужаемые периодическими дождями и ливнями. На заседание Думы приезжали на машинах, но с зонтиками, которые раскрывались на некоторое время при покидании салонов иномарок или при посадке в них.

Информация о событиях первомайской ночи продолжала поступать из самых различных источников и в таком количестве, что государственные головы едва успевали её осваивать. Она носила то положительный, то резко отрицательный характер.

Те женщины, что мечтали и уж не надеялись иметь детей по причине состояния организма, узнав о том, что не просто беременны, а ожидают двойню, упивались восторгом от сознания наступления новой жизни, побежали в магазины рассматривать детские коляски для двоих малышей, выискивать, а некоторые и сразу покупать, особо красивые пелёнки, памперсы, ползунки, распашонки, погремушки и взахлёб рассказывали соседям и друзьям на работе о том, как счастливо проходило для них первомайское приключение, но часто, не все, конечно, отказывались давать интервью корреспондентам любых средств массовой информации, боясь сглазить.

Другие же, привыкшие к бренности своего существования с одним или двумя любимыми детьми, успевшие приустать от забот в борьбе за их воспитание, устройство в детские учреждения, обеспечение всем необходимым, проталкивание в лучшие высшие учебные заведения или спасение от наркотиков, приготовившиеся, наконец, встретить спокойную старость в окружении беспокойных внуков, эти другие совсем не мечтали о появлении у них новых хорошо знакомых забот и узнав, что это всё-таки может случиться, стали объединяться группами и писать протесты, выступать с требованиями, во-первых, разрешить прерывать беременность и, во-вторых, найти и примерно наказать виновных в создавшемся положении.

Но была и другая категория женщин, которая прямо-таки не знала, как им поступать. Положение их было более чем щекотливым и граничило с криминалом. Это группа, незначительная, разумеется, в сравнении с остальной массой женского пола, которая в первомайскую ночь находилась на рабочем месте, где либо было сразу несколько мужчин, которым волей-неволей пришлось оказать услугу каждому по очереди, ибо неудержимость желания охватила всех, так что иной раз приходилось бросать жребий, кому первому обнимать одну единственную красавицу. Либо женщин в дежурной бригаде было несколько, а мужчин всего раз-два и обчёлся. В этом случае в затруднении оказывались мужчины в меньшинстве не по причине физической неспособности, этого в майскую ночь ни у кого из мужеского пола не наблюдалось, а по причине моральной, так сказать, сложности.

Голод, как говорится, не тётка, потому, в конечном счёте, и первая и вторая половина этой группы женщин удовлетворение получили с той лишь разницей, что первая половина женщин теперь не знала, от кого именно у неё будут дети, а вторая половина знала не только от кого собирается рожать, но и то, что у отца будущих её детей, ожидаются дети и от других женщин, её же товарок, употребляя выходящий из употребления термин. Что кому лучше, сказать трудно.

Описанная необычная категория женщин тоже разделилась на тех, кто присоединился к акциям протеста и стала ставить подписи под различными петициями, и тех, кого новое положение будущих матерей двойняшек, а то и близнецов, вполне устраивало, и они бы написали свои благодарности за это, но не знали, кому их адресовать.

И ещё одна несколько необычная как женского, так и мужского пола, категория, прямо скажем, пострадавшая от этой ночи, названной ночью первомайских мальчиков, были подростки несовершеннолетнего возраста, внезапно повзрослевшие в эту ночь и исполнившие, может быть то, о чём и в мечтах ещё, может быть, не думали. Нет, конечно, современные нравы настолько стали облегчёнными в отношении секса, настолько много о нём стали открыто говорить и не менее открыто его показывать, что и без этой специфической, неизвестно откуда взявшейся ночи первомайских мальчиков, дети уже все всё знают, и не редкостью становится появление тринадцатилетних мам и не на много старше пап. Естественно, воспитание детей, родители которых сами являются ещё детьми, возлагалось на бабушек и дедушек. В эту первомайскую ночь будущих малолетних мам стало гораздо больше. Детей, которые в десять часов вечера уже спали, как им и положено, участь ночи непредсказуемой влюблённости обошла стороной. А тех, кто ещё бодрствовал?

Одна такая история уже была рассказана врачу Девочкину. За нею последовали десятки и даже сотни других. Эту категорию пострадавших в Думе выделили, и ею занималась специальная комиссия по работе с семьёй. Ей пришлось услышать весьма деликатные истории, когда от соблазна ночи не выдерживал кто-то из родителей и в качестве партнёра брал себе своего же ребёнка. Матери, находившиеся в постели без мужа, приглашали к себе сына поиграть и, вдруг заметив, что он вполне повзрослел, находили нужным научить любви ребёнка, дабы он не засматривался на неопытных девочек.

Известно ли вам, дорогой читатель, что всякий человек, совершающий то или иное преступное действие, всегда находит для себя оправдание, почему он это делает? Не сознаёт совершаемое лишь больное создание, а здоровый человек всегда объяснит, по крайней мере, себе самому, почему он вынужден грабить, убивать или насиловать. И его не волнует то, что другие с ним не согласны. Остановить его от выполнения того, в справедливости чего он убеждён, может лишь сознание неизбежности возмездия. Если возмездие пугает, преступление не будет совершено. Если же оно не перекрывает своей силой силу желания исполнить то, на что его двигает внутренний голос, то он выполнит намеченное.

Вот и мать, зовя к себе сына для преступного прелюбодеяния, прекрасно понимает, что этого делать нельзя, но она не может противостоять физиологическому зову тела, а потому придумывает себе оправдание, полагая, что урок любви, который она преподаст сыну, не принесёт никаких катастрофических последствий